Приключения тома сойера. Сказка приключения тома сойера читать текст онлайн, скачать бесплатно Приключение тома сойера глава 30

Том Сойер! Вас только и хватает, что на всякие пакости! Какая подлость - встать за спиной и подглядывать!

Откуда же я знал, что ты тут на что-то глядишь?

Стыдитесь, Том Сойер! Вы, конечно, наябедничаете на меня и… Что мне делать? Что же мне делать? Меня высекут, уж это наверное, а меня в школе еще ни разу не секли… - Она топнула ногой и прибавила: - Ну и жалуйтесь, у вас подлости хватит! Я тоже кое-что знаю. И это скоро случится. Погодите - увидите! Гадкий, гадкий, гадкий!

Она зарыдала опять и бросилась вон из комнаты. Том остался на месте, ошарашенный ее нападением. Потом он сказал себе:

Что за глупый народ - девчонки! Никогда не секли в школе! Велика важность, что высекут! Все они - ужасные трусихи и - неженки. Понятно, я не стану фискалить и ни слова не скажу старику Доббинсу про эту дуреху… Я могу расквитаться с ней как-нибудь по-другому, без подлости. Но она все равно попадется. Доббинс опросит, кто разорвал его книгу. Никто не ответит. Тогда он начнет, как всегда, перебирать всех по очереди; спросит первого, спросит второго и, когда дойдет до виноватой, сразу узнает, что это она, даже если она будет молчать. У девчонок все можно узнать по лицу - выдержки у них никакой. Ну и высекут ее… наверняка… Попалась теперь Бекки Тэчер, от розги ей не уйти!

Подумав немного, Том прибавил:

Что ж, поделом! Ведь она была бы рада, если бы в такую беду попал я, - пусть побывает в моей шкуре сама!

И он побежал во двор и присоединился к толпе сорванцов, затеявших какую-то игру. Через несколько минут пришел учитель и начался урок. Том не особенно интересовался занятиями. Он поминутно смотрел в ту сторону, где сидели девочки, и лицо Бекки внушало ему беспокойство. Вспоминая ее поведение, он не имел ни малейшей охоты жалеть ее - и все же не мог подавить в себе жалость, не мог вызвать в себе злорадство. Но вот через некоторое время учитель увидел в книге Тома пятно, и все внимание мальчика было поглощено его собственным делом. Бекки на мгновение вышла из своего мрачного оцепенения и обнаружила большой интерес к происходящей перед нею расправе. Она знала, что все уверения Тома, будто он не обливал своей книги чернилами, все равно не помогут ему. Так и случилось. За то, что он отрицал свою вину, его наказали больнее. Бекки думала, что она будет рада, и пыталась уверить себя, что действительно радуется, но это было не так-то легко. Когда дело дошло до розги, Бекки захотелось встать и сказать, что во всем виноват Альфред Темпль, но она сделала над собой усилие и заставила себя сидеть смирно. «Ведь Том, - размышляла Бекки, - наверняка наябедничает, что это я разорвала картинку. Так вот же, не скажу ни слова! Даже если бы надо было спасти ему жизнь!»

Том получил свою порцию розог и вернулся на место, не чувствуя большого огорчения. Он думал, что, может быть, и вправду как-нибудь нечаянно во время драки с товарищами опрокинул чернильницу на книгу. Так что отрицал он свою вину только для формы, только оттого, что таков был обычай, и он лишь из принципа твердил о своей правоте.

Прошел целый час. Учитель сидел на троне и клевал носом. От гуденья школьников, зубривших уроки, самый воздух стал какой-то сонный. Мистер Доббинс выпрямился, зевнул, отпер ящик стола и нерешительно потянулся за книгой, словно не зная, взять ее или оставить в столе. Большинство учеников смотрели на это весьма равнодушно, но среди них было двое таких, которые напряженно следили за каждым движением учителя. Несколько минут мистер Доббинс рассеянно нащупывал книгу, затем вынул ее и уселся поудобнее в кресле, готовясь читать. Том бросил взгляд на Бекки. У нее был беззащитный, беспомощный вид, точно у затравленного кролика, в которого прицелился охотник. Том моментально забыл свою ссору с ней. Скорее на помощь! Надо сейчас же что-нибудь предпринять, сейчас же, не теряя ни секунды! Но самая неотвратимость беды мешала ему изобрести что-нибудь. Великолепно! Блестящая мысль! Он подбежит, схватит книгу, выскочит в дверь - и был таков! Но он чуточку поколебался, и удобный момент был упущен: учитель уже открыл книгу. Если бы можно было вернуть этот миг!

«Слишком поздно, теперь для Бекки уже нет никакого спасения».

Еще минута, и учитель обвел глазами школу. Все глаза под его взглядом опустились. В этом взгляде было что-то такое, отчего даже невиновные затрепетали в испуге. Наступила пауза; она тянулась так долго, что можно было сосчитать до десяти. Учитель все больше распалялся гневом. Наконец он спросил:

Кто разорвал эту книгу?

Ни звука. Можно было бы услышать, как упала булавка. Все молчали.

Учитель впивался глазами в одно лицо за другим, ища виновного.

Бенджамен Роджерс, ты разорвал эту книгу?

Нет, не он. И опять тишина.

Джозеф Гарпер, ты?

Нет, не он. Тревога Тома с каждым мигом росла. Эти вопросы и ответы были для него медленной пыткой. Учитель оглядел ряды мальчиков, подумал немного и обратился к девочкам:

Эмми Лоренс?

Та отрицательно мотнула головой.

Греси Миллер? То же самое.

Сюзен Гарпер, это сделала ты?

Нет, не она. Теперь очередь дошла до Бекки Тэчер. Том дрожал с головы до ног; положение казалось ему безнадежным.

Ребекка Тэчер (Том взглянул на ее лицо: оно побелело, от страха), ты разорвала… нет, гляди мне в глаза… (она с мольбой подняла руки) ты разорвала эту книгу?

Тут в уме у Тома молнией пронеслась внезапная мысль. Он вскочил на ноги и громко крикнул:

Это сделал я!

Вся школа в недоумении поглядела на безумца, совершающего такой невероятный поступок. Том, постояв минуту, собрал свои растерянные мысли и выступил вперед, чтобы принять наказание. Изумление, благодарность, восторженная любовь, засветившаяся в глазах бедной Бекки, вознаградили бы его и за сотню таких наказаний. Увлеченный величием собственного подвига, он без единого крика перенес самые жестокие удары, какие когда-либо наносил мистер Доббинс, и так же равнодушно принял дополнительную кару - приказ остаться в школе на два часа после уроков. Он знал, кто будет ждать его там, у ворот, когда его заточение кончится, и потому не считал двухчасовую скуку слишком тяжкой…

В этот вечер, отправляясь спать, Том тщательно и долго обдумывал, как он отомстит Альфреду Темплю. Бекки, в припадке стыда и раскаяния, поведала ему обо всем, не скрывая и своего ужасного предательства. Ню даже планы мщения скоро уступили место более приятным мечтам, и, засыпая, он все еще слышал последнее восклицание Бекки: «Том, как мог ты быть таким великодушным!»

Глава XXI

КРАСНОРЕЧИЕ - И ПОЗОЛОЧЁННЫЙ КУПОЛ УЧИТЕЛЯ

Приближались каникулы. Учитель, всегда строгий, стал еще строже и требовательнее: ему хотелось, чтобы школа могла щегольнуть на экзаменах перед посторонними зрителями. Розги и линейка редко лежали теперь без работы - по крайней мере, в младших классах. Только юноши и девицы лет восемнадцати - двадцати были избавлены от телесного наказания. А бил мистер Доббинс больно, мускулы у него были здоровые, так как до старости ему было далеко, хотя он и прятал под парикам обширную сияющую лысину. По мере приближения великого дня вся таившаяся в нем склонность к мучительству стала пробиваться наружу: он, казалось, находил злобное наслаждение в том, чтобы карать за самые ничтожные проступки. Мудрено ли, что младшие школьники целые дни трепетали и мучились, а по ночам строили планы жестокого мщения! Они не упускали случая устроить учителю какую-нибудь пакость. Но силы были неравные, и он всегда оказывался победителем. За каждой удавшейся местью следовала такая грозная и страшная расправа, что мальчики всегда покидали поле битвы с большими потерями. Наконец они устроили заговор и придумали план, Обещавший им блестящую победу. Они столковались с учеником живописца, малевавшего вывески: посвятили его в свою тайну и просили оказать им помощь. Тот пришел в восторг, и не удивительно: учитель столовался в доме его отца, и у мальчика было много причин ненавидеть злого педагога. Как нарочно, жена учителя собралась куда-то в гости к своим деревенским знакомым и должна была уехать через несколько дней. Значит, ничто не могло помешать задуманной мести. Перед всяким великим событием учитель любил подкрепляться спиртными напитками, и ученик живописца обещал, что накануне экзамена, как только педагог охмелеет и уснет в своем кресле, он «сделает всю эту штуку», а потом разбудит его и препроводит в школу.

«30 ноября 1835 года в США, в деревушке Флорида в штате Миссури, появился на свет ребенок, которого назвали Сэмюэл Ленгхорн Клеменс. Этот год запомнился жителям Земли величественным космическим зрелищем – появлением на небосклоне кометы Галлея, приближающейся к нашей планете раз в 75 лет. Вскоре семья Сэма Клеменса в поисках лучшей жизни переехала в городок Ганнибал в том же Миссури. Глава семьи умер, когда его младшему сыну не исполнилось и двенадцати лет, не оставив ничего, кроме долгов, и Сэму пришлось зарабатывать на хлеб в газете, которую начал издавать его старший брат. Подросток трудился не покладая рук – сначала в качестве наборщика и печатника, а вскоре и как автор забавных и едких заметок…»

Когда он явился к тете Полли, та сидела у открытого окна в уютной комнате, служившей сразу спальней, гостиной, столовой и библиотекой. Ласковый летний воздух, тишина, запах цветов и сонное гудение пчел возымели свое действие, и она задремала над рукоделием, потому что поговорить ей было не с кем, кроме кошки, да и та давным-давно спала у нее на коленях. Очки пожилой леди ради их же безопасности были подняты выше лба. Твердо уверенная, что Том давным-давно сбежал купаться, тетя Полли неописуемо удивилась, увидев, что тот сам идет к ней в руки.

Том смиренно произнес:

– Могу я теперь пойти поиграть, тетя?

– Как, уже? И сколько же ты сделал?

– Я закончил, тетя.

– Том, не сочиняй, я этого не люблю!

– Я не сочиняю, тетя. Все готово.

Верить на слово было не в обычае тети Полли. Если б слова Тома оказались правдой хоть на двадцать процентов, она была бы вполне удовлетворена. Поэтому она и отправилась взглянуть на свершившееся чудо собственными глазами.

Когда же она обнаружила, что забор выбелен от начала до конца, и не просто выбелен, а покрыт известкой в два, а то и, страшно представить, в три слоя, и вдобавок по земле проведена белая полоса, ее изумлению не было предела. Она сказала:

– Вот так так! Ничего не скажешь, Том, работать ты можешь, когда захочешь. – Но тут же разбавила комплимент: – Жаль только, что это редко случается. Ну ступай, да приходи вовремя, не то дождешься розги.

Тетя Полли была настолько потрясена малярными талантами Тома, что отправилась в чулан, выбрала там самое большое яблоко и вручила ему, сопроводив назидательной речью о том, насколько приятней бывает награда, если она заработана честно и добродетельно. Как раз в ту минуту, когда она принялась цитировать подходящее место из Библии, Том успел стибрить у нее за спиной пряник.

Выбежав из комнаты, Том увидел, что по наружной лестнице в пристройку второго этажа поднимается Сид. Под рукой хватало комьев сухой земли – и они тотчас замелькали в воздухе, градом осыпая Сида. Прежде чем тетя Полли успела опомниться и прийти ему на выручку, пять-шесть комьев поразили цель, а Том перемахнул через забор – и был таков. В заборе имелась калитка, но у него, как и всегда, времени было в обрез – не делать же ради этой калитки изрядный крюк. Теперь душа его была спокойна: Сид сполна расплатился за то, что указал тете Полли на черную нитку в вороте его рубахи.

Том обогнул свой квартал и свернул в грязный переулок. Благополучно миновав коровник тети Полли и избежав плена и казни, он бегом бросился на городскую площадь, где, заранее сговорившись, уже строились в боевые порядки две армии. Одну из них предстояло возглавить Тому, другую – его закадычному приятелю Джо Харперу. Оба прославленных полководца не снисходили до того, чтобы сражаться собственноручно, – для этого существовала всякая мелюзга. Они вместе восседали на возвышении и руководили боевыми действиями, рассылая приказы через адъютантов.

После жестокой и изнурительной битвы армия Тома одержала блистательную победу. Подсчитали убитых, обменялись пленными и уговорились, когда снова объявлять войну. Был назначен день генерального сражения, потом обе армии построились в походные колонны и удалились, а Том в одиночестве поплелся домой.

Проходя мимо дома, где жил Джеф Тэтчер, он заметил в саду незнакомую девчонку – голубоглазое создание с золотистыми волосами, заплетенными в две длинные косы, в белом летнем платье и вышитых панталончиках. Суровый воин, только что увенчанный лаврами победителя, пал без единого выстрела. Некая Эмми Лоуренс мигом испарилась из его сердца, не оставив там ни малейшего следа. Еще вчера Том был уверен, что будет обожать ее вечно, а оказалось, что это всего-навсего легкое увлечение. Не один месяц он добивался взаимности, только на прошлой неделе она призналась ему в любви; несколько коротких дней он был счастлив и горд, как ни один мужчина на свете, и хватило короткого мгновения, чтобы Эмми покинула его сердце, как случайная гостья.

Некоторое время Том поклонялся новому божеству издали, пока не обнаружил, что девчонка его заметила. Тогда он сделал вид, что понятия не имеет о том, что она здесь, и начал на все лады валять дурака, как это принято у мальчишек, стараясь понравиться и вызвать восхищение. Так он и выкидывал всякие штучки, пока, случайно взглянув в ее сторону во время какого-то головоломного акробатического трюка, не обнаружил, что девочка направляется к дому. Том подошел к забору и прислонился к нему, скрывая досаду, но все-таки надеясь, что она побудет в саду еще немного. Девочка с минуту постояла на крыльце, потом взялась за ручку двери. Когда она переступила порог, Том горестно вздохнул – и тут же просиял: перед тем как окончательно исчезнуть, девочка перебросила через забор слегка помятый цветок анютиных глазок. Том ринулся было вперед, но остановился в двух шагах от цветка. Затем он приставил ладонь козырьком к глазам и начал пристально всматриваться вдаль, словно в конце улицы происходило что-то невероятно интересное. Там, однако, ничего не происходило, и Том, подобрав с земли соломинку, начал устанавливать ее на носу. Так, запрокинув голову и балансируя соломинкой, он все ближе и ближе подбирался к месту, где лежал цветок, и в конце концов наступил на него босой ногой. Гибкие пальцы захватили вконец измочаленное растение, и, прыгая на одной ноге, Том скрылся за углом.

Но ненадолго, только для того, чтобы засунуть цветок под куртку, поближе к сердцу, а может быть, и к желудку – не так уж он был сведущ в анатомии, чтобы разбираться в этаких тонкостях.

Сразу после этого он вернулся к забору и слонялся вдоль него до самой темноты, по-прежнему валяя дурака. Однако новое божество больше не показывалось, и Том тешил себя мыслью, что девочка, может быть, заметила его усилия, случайно бросив взгляд в окно. Домой он возвращался без всякой охоты, едва переставляя ноги в мечтательном оцепенении.

Но за ужином он так разошелся, что тетушка только диву давалась: «Что за бес вселился в этого ребенка?» Попутно Тому влетело за то, что он бросался землей в Сида, но он и ухом не повел, а вместо чистосердечного раскаяния попытался стащить кусок сахару под самым носом у тети Полли и получил за это по рукам.

Тогда Том возмутился:

– Где же справедливость? Тетя, вы же не лупите Сида, когда он таскает сахар.

– Но Сид никогда не доводит человека до белого каления. Ты вообще не вылезал бы из сахарницы, если б я за тобой не приглядывала.

Вскоре она вышла в кухню, и Сид, радуясь безнаказанности, тут же потащил к себе сахарницу. Такую наглость просто невозможно было стерпеть. Однако сахарница внезапно выскользнула из пальцев Сида, упала и разбилась. Том был в восторге. Причем в таком, что прикусил язык и промолчал, решив, что не произнесет ни звука даже тогда, когда вернется тетя Полли, а будет сидеть, пока она не спросит, кто это сделал. Вот тогда придет его час, и наконец-то он полюбуется, как влетит «любимчику». Что может быть приятнее? Восторг до того переполнял его, что он едва сдержался, когда тетя вернулась из кухни и оцепенела над осколками, меча молниеносные взоры поверх очков. Том затаил дыхание: «Вот, вот оно, сейчас!»

В следующее мгновение он растянулся на полу. Карающая десница, сделав свое дело, уже снова была занесена над ним, когда Том завопил:

– Да погодите, тетя, за что? Это же Сид!

От неожиданности тетя Полли застыла. Том ждал, не выразит ли она сожаление, но, как только дар речи вернулся к пожилой леди, она пробормотала:

– Хм!.. Ну, я полагаю, что влетело тебе все равно не зря! Уж наверняка ты что-нибудь натворил, пока меня не было.

Потом, вняв голосу совести, она уже хотела было сказать что-нибудь помягче, но решила, что это может быть расценено как признание того, что она виновата, а дисциплина таких вещей не допускает. Поэтому тетя Полли отвернулась и занялась своими делами, хотя на сердце у нее скребли кошки. Том с уязвленным видом сидел в углу и растравлял раны. Ему-то было известно, что в душе тетушка горько раскаивается, но он не подавал вида, что понимает это. И какое имело значение, что она время от времени бросала на него тоскливый взор, затуманенный слезами? Том тем временем представлял, что лежит на смертном одре и тетя Полли склоняется над ним, вымаливая прощение, но он отворачивается к стене и умирает, так и не обронив ни слова. Каково ей будет тогда? Затем он вообразил, как его, утонувшего в реке, приносят домой: кудри намокли, измученное сердце больше не бьется. О, как она тогда рухнет на его бездыханный труп, как хлынут рекой ее слезы! Как она будет молить Бога, чтоб он вернул ее мальчика, которого она никогда больше не обидит! А он – вот он лежит, бледный и холодный, ничего не чувствующий, бедный маленький страдалец, безропотно вынесший все мучения!

От этих драматических картин Том так расчувствовался, что его начали душить слезы. Он глотал их, ничего не видя вокруг, а когда мигал, слезы текли по щекам и капали с кончика носа. Он так наслаждался своими несчастьями, что ни за что не согласился бы, чтобы какая-нибудь мелкая земная радость вторглась в его душу; он берег свою скорбь, как священную реликвию. Поэтому, когда в комнату впорхнула его сестрица Мэри, сияя от радости, что наконец-то вернулась домой после недели, проведенной на ферме, Том встал и безмолвно покинул комнату. Окруженный зловещим мраком и угрюмыми тучами скорби, он вышел в одну дверь, в то время как радость жизни и солнечный свет ворвались вместе с Мэри в другую.

Оказавшись на улице, он отправился бродить вдали от тех мест, где обычно собирались мальчики. Сейчас ему требовались безлюдные закоулки – они лучше всего соответствовали его настроению. Плот у берега показался ему подходящим местом, и он уселся на самом краю, созерцая мутную глубину реки и мечтая только об одном – утонуть быстро и без мучений. Тут он вспомнил про цветок, извлек его из кармана, смятый и увядший, и это удвоило его сладостную муку. Он принялся размышлять о том, что было бы, если б она узнала. Должно быть, расплакалась, захотела бы обнять его и утешить. А может, отвернулась бы и пошла своей дорогой, как и весь этот холодный и бесчувственный мир. Он мысленно поворачивал эту картину и так и сяк, меняя освещение и персонажей, пока это ему не надоело. В конце концов он поднялся на ноги и со вздохом побрел вдоль берега.

Около половины десятого, почти в полной темноте, Том обнаружил себя на безлюдной улице на пути к дому, где обитала прелестная незнакомка. Оказавшись у знакомой ограды, он постоял с минуту – ни звука, только свеча бросает тусклый отблеск на плотную штору в окне второго этажа. Не там ли незримо присутствует его божество?

Он перелез через забор, осторожно перебрался через цветник и остановился под окном. Довольно долго, с трудом сдерживая волнение, он глядел на него, задрав голову, а затем улегся на землю, сложив руки крестом на груди и сжимая в пальцах увядший цветок. Вот так он и умрет – один на всем белом свете, без крова над головой, без дружеской руки, которая отерла бы предсмертный пот с его ледяного лба, без любящего лица, которое склонилось бы над ним в последние земные мгновения. Наступит солнечное утро, и первое, что она увидит, – его окоченевший труп. Но уронит ли его божество хоть слезинку, вздохнет ли хоть раз о том, что до срока погибла молодая жизнь, подкошенная не знающей жалости рукой?

Едва не захлебнувшись, наш герой вскочил на ноги, отфыркиваясь и отплевываясь. В воздухе просвистел камень, послышалась невнятная брань, зазвенело и посыпалось разлетевшееся вдребезги стекло. Затем едва различимая фигурка перепрыгнула через ограду и растворилась во мраке.

Когда Том, уже дома, огорченно разглядывал при свете огарка свечи свою насквозь промокшую одежду, проснулся Сид. Он уже открыл было рот, чтобы по обыкновению намекнуть на ожидающие брата кары, но передумал и промолчал, смекнув по выражению лица Тома, что это далеко не безопасно.

Том рухнул на кровать, не сочтя нужным отягощать себя еще и молитвой, и Сид мысленно занес это упущение в список прегрешений брата.

Он ушел прочь и был так несчастен, что даже не испытывал желания отомстить Саду, и тот совершенно напрасно поспешил улизнуть от него через заднюю калитку. Том приплелся в школу печальный и мрачный и вместе с Джо Гарпером подставил спину под розги за то, что вчера не явился в школу. Во время экзекуции у него был вид человека, душа которого удручена более тягостным горем и совершенно не чувствительна к таким пустякам. Вернувшись на свое место, он облокотился на парту и, подпирая подбородок руками, уставился в стену каменным взглядом, выражавшим страдание, дошедшее до последних пределов. Под локтем он почувствовал какой-то твердый предмет. Том долго не глядел на него. Наконец уныло переменил положение и со вздохом взял этот предмет. Он был завернут в бумагу. Том развернул ее. Глубокий, протяжный, огромный вздох вырвался у него из груди - и сердце его разбилось. То была его медная шишечка от каминной решетки!

Последняя соломинка сломала спину верблюда.

Глава одиннадцатая ТОМ ИСПЫТЫВАЕТ МУКИ СОВЕСТИ

Около полудня весь город был внезапно взбудоражен ужасной новостью. Не надо было и телеграфа, о котором в ту пору не мечтали, - весть эта переходила от человека к человеку, от толпы к толпе, от дома к дому с почти телеграфной быстротой. Разумеется, учитель отпустил школьников домой: весь город счел бы странным, если бы учитель не догадался об этом.

Возле убитого нашли окровавленный нож, и, как рассказывали, кто-то признал, что нож принадлежит Меффу Поттеру. Говорили также, что ночью, часов около двух, один запоздалый горожанин, возвращаясь домой, видел, как Поттер умывался в ручье, и что Поттер, завидя его, тотчас же куда-то исчез, - обстоятельство подозрительное, в особенности умыванье: оно было делом весьма необычным для Поттера. Говорили также, что уже обшарили весь город, разыскивая “убийцу” (обыватели всегда очень быстро находят улики и выносят приговоры), но нигде не могли его найти. По всем направлениям разосланы верховые, и шериф “уверен”, что преступника поймают до ночи.

Весь город устремился на кладбище. Том забыл о своем разбитом сердце и присоединился к толпе - не потому, что у него было такое желание, он предпочел бы оказаться за тысячу миль, - но его влекла туда роковая, необъяснимая сила. Придя на это страшное место, он легко проскользнул вперед и снова увидел то же мрачное зрелище. Ему казалось, что с тех пор, как он был здесь, прошла целая вечность. Кто-то ущипнул его за руку. Он оглянулся и встретился глазами с Гекльберри. Тотчас же оба стали смотреть в разные стороны, тревожно вопрошая себя, не заметил ли кто, как они переглянулись друг с другом. Но все были заняты разговорами и не отрывали глаз от ужасного зрелища.

“Бедный малый!”, “Несчастный молодой человек!”, “Вот урок похитителям трупов!”, “Не миновать Меффу Поттеру виселицы, если его удастся поймать!” - слышалось со всех сторон.

А священник сказал:

Так судил господь, тут десница всевышнего.

Том содрогнулся с головы до ног, так как взор его упал на неподвижное лицо Индейца Джо. В это мгновение толпа забурлила и подалась назад. Послышались крики:

Это он, он! Он идет сюда сам!

Мефф Поттер!

Смотрите, остановился… Следите за ним - он хочет уйти. Держите его, не пускайте!

Зеваки, сидевшие на деревьях над головой Тома, сообщили, что Мефф Поттер и не думает уходить - он только смущен и не знает, что делать.

Бесстыдная наглость! - заметил один из зрителей. - Пришел, чтобы тихо и мирно полюбоваться своим злодеянием… не ожидал, что здесь будет народ.

Толпа расступилась, и к могиле торжественно приблизился шериф, ведя Поттера за руку. Лицо несчастного сильно осунулось, и его глаза выражали мучительный страх. Когда он увидел убитого, он затрясся, словно его хватил паралич, закрыл лицо руками и заплакал.

Не я это сделал, друзья мои, - говорил он рыдая, - даю вам честное слово, не я…

Кто же тебя обвиняет? - загремел чей-то голос. Стрела попала в цель. Поттер поднял голову и осмотрелся вокруг с горькой безнадежностью во взоре. Он увидел Индейца Джо и воскликнул:

Ну, Индеец Джо! Ты же обещал, что никогда…

Это ваш нож? - И шериф поднес к самому его лицу орудие убийства.

Марк Твен

Приключения Тома Сойера.

Переводс английского С. Ильина

Этакнига с любовью посвящается

МОЕЙ ЖЕНЕ

Предисловие

Глава I. Том играет,сражается и таится

Глава II. Блистательныйбелильщик

Глава III. На войне и влюбви

Глава IV. Как«выставлялись» в воскресной школе

Глава V. Жук-кусач и егозлосчастная жертва

Глава VI. Том знакомится сБекки

Глава VII. Беговой клещ иразбитое сердце

Глава VIII. Будущийдерзкий пират

Глава IX. Кладбищенскаятрагедия

Глава X. Страшноепророчество воющего пса

Глава XI. Тома угрызаетсовесть

Глава XII. Кот и«Болеутолитель»

Глава XIII. Пиратскаяватага поднимает паруса

Глава XIV. Счастливоестановище корсаров

Глава XV. Том украдкойнавещает родных

Глава XVI. Первые трубки –«я тут где-то ножик посеял»

Глава XVII. Пираты являютсяна собственные похороны

Глава XVIII. Томпересказывает свой удивительный сон

Глава XIX. Жестокое «Я неподумал»

Глава XX. Том спасаетБекки от порки

Глава XXI.Красноречие – и раззолоченная макушка учителя

Глава XXII.Гек Финн цитирует Святое Писание

Глава XXIII.Спасение Мэффа Поттера

Глава XXIV.Прекрасные дни и ужасные ночи

Глава XXV.Поиски клада

Глава XXVI.Ларец с золотом достается настоящим грабителям

Глава XXVII.Трясутся, но выслеживают

Глава XXVIII.В логове Индейца Джо

Глава XXIX.Гек спасает вдову Дуглас

Глава XXX.Том и Бекки в пещере

Глава XXXI.Находки и потери

Глава XXXII.«Вставайте! Нашлись!»

Глава XXXIII.Участь Индейца Джо

Глава XXXIV.Златые горы

Глава XXXV.Гек вступает в шайку благопристойных людей

Заключение

Предисловие

По большей их части, приключения, описанные в этой книге,произошли на самом деле – одно-два со мной самим, прочие с моими школьнымитоварищами. Гек Финн почерпнут из жизни, Том Сойер тоже, но, правда, в основуего положен не один человек, – Том представляет собой соединение характерныхчерт трех мальчиков, которых я хорошо знал, и потому является своего родасложным архитектурным сооружением.

Упоминаемые в книге странноватые суеверия имели широкоехождение среди детей и рабов западной части страны в пору, которой посвящен мойрассказ, – то есть лет тридцать-сорок тому назад.

Хотя назначение этой книги состоит по преимуществу в том,чтобы развлечь мальчиков и девочек, я надеюсь, что и мужчины с женщинами неотвернутся от нее, поскольку мне хотелось также не без приятности напомнитьвзрослым людям, какими они были когда-то, что чувствовали и думали, о чемразговаривали и каким иногда предавались странным затеям.

Хартфорд,1876

Глава I. Том играет, сражается и таится

Нет ответа.

Нет ответа.

– Хотела бы я знать, куда подевался этот мальчишка? Да ТОМже!

Нет ответа.

Старушка сдвинула очки к кончику носа и осмотрелась поверхних, затем подняла на самый лоб и осмотрелась еще раз – из-под них. Отыскиватьтакую мелочь, как мальчик, сквозь очки ей доводилось редко, если доводилосьвообще; очки были символом ее власти, усладой ее сердца и носила она их «длякрасоты», а не пользы ради, – с не меньшим успехом она могла бы вглядываться вмир и сквозь пару печных заслонок. Несколько мгновений она пребывала в недоумении,а затем произнесла, без особого пыла, но достаточно громко для того, чтобы еерасслышала мебель:

– Ну, попадись ты мне в руки, я ж тебе…

Она не закончила, ибо уже согнулась, чтобы пошуроватьполовой щеткой под кроватью, и потому вынуждена была беречь в груди потребныйдля этого воздух. Из-под кровати ей удалось вытурить только кота.

– В жизни своей такого мальчишки не видела!

Старушка подошла к открытой двери, постояла немного,вглядываясь в кусты помидоров и стебли дурмана, из коих и состоял весь ееогород. Никаких признаков Тома. И потому она возвысила голос до уровня, позволявшегопокрывать большие расстояния, и крикнула:

– То-о-ом!

Тут она услышала у себя за спиной некий шорох и обернулась –как раз вовремя, чтобы поймать мальчика за полу куртки и тем воспрепятствоватьего побегу.

– Так! Могла бы и вспомнить про чулан. Что ты там делал?

– Ничего.

– Ничего! Ты на руки свои посмотри. И на свой рот. Что утебя на губах?

– Не знаю, тетя.

– Зато я знаю. Варенье, вот что. Сорок раз тебеговорила: не оставишь варенье в покое, я с тебя шкуру спущу. А ну-ка, подай мневон тот прут.

Прут взвился в воздух – положение было отчаянное…

– Ой! Оглянитесь назад, тетя!

Старушка крутанулась на месте, поддернула, дабы уберечь себяот беды, юбки. А мальчик немедля дал деру, взлетел на высокий забор и был таков.

С мгновение тетя Поли простояла, дивясь случившемуся, апотом залилась кротким смехом.

– Ну и мальчишка, – а я, когда я научусь хоть чему-то? Малоон меня надувал? Могла бы хоть на этот раз не попасться. Да, видать, чем стареея становлюсь, тем дурее. Не зря говорят, старого пса новым фокусам не обучишь.Но боже ж ты мой, он же никогда не повторяется, каждый день что-нибудьновенькое и поди догадайся, что у него нынче на уме. И ведь знает при этом, какдолго можно меня мучить, не выводя из себя, знает, как сбить меня с толку, дакак рассмешить, чтобы у меня руки опустились и я его даже пальцем тронуть не смогла.А ведь не исполняю я своего долга перед мальчиком, это как Бог свят. Сказано жев Библии: сбережешь на розге, потеряешь дитя. И знаю я, что грешу, чтооба мы за это наказаны будем. Ведь экая в нем сила бесовская, а я ему всеспускаю! – он же сын моей покойной сестры, бедняжки, у меня духу не хватает посечьего. Всякий раз, как я даю ему поблажку, меня совесть терзает, а стоит мнеударить его, так старое мое сердце просто разрывается. Да уж чего там, вот и вПисании говорится: человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями,так оно, видно, и есть. Ну ладно, нынче он от меня улизнул, и уроки, наверное,прогуляет, но уж завтра я просто должна буду наказать его, заставитьпотрудиться. Жестоко, конечно, принуждать его работать в субботу, когда всемальчики гуляют, но ведь он ненавидит труд пуще всего на свете, а я просто обязана исполнить свой долг перед ним, иначе совсем дитя загублю.

Улизнувший же от тети Том превосходно провел время. Домой онвозвратился так поздно, что едва-едва успел помочь негритенку Джиму напилитьперед ужином дров назавтра и наколоть щепы – во всяком случае, он при этомприсутствовал, рассказывая Джиму, который исполнил три четверти всей работы, освоих сегодняшних приключениях. Младший брат Тома (а вернее сказать, братсводный), Сид, к этому времени то, что ему было положено, уже сделал (собралвсе щепки), ибо он был мальчиком тихим, к приключениям не склонным и хлопотникому не доставлявшим.

Пока Том поедал ужин, воруя при всякой возможности сахар,тетя Полли задавала ему вопросы, исполненные лукавства и сокровенного смысла, –1

Глава тридцатая

ТОМ И БЕККИ В ПЕЩЕРЕ

В воскресенье утром, чуть только стала заниматься заря, Гек в потемках взобрался на гору и тихонько постучался к старику валлийцу. Все обитатели дома спали, но спали тревожным сном, потому что не успели еще успокоиться после ночных треволнений. Из окна спросили:
- Кто там?
Гек негромко ответил испуганным голосом:
- Пожалуйста, впустите! Это всего только я, Гек Финн.
- Перед этим именем, мальчик, дверь нашего дома всегда открыта и днем и ночью. Добро пожаловать! Странно прозвучали эти слова в ушах маленького бродяги. Никогда еще он не слыхал таких приятных
речей. Он даже и припомнить не мог, чтобы кто-нибудь сказал ему: “Добро пожаловать!” Дверь тотчас отперли. Гека усадили на стул, а старик и его молодцы-сыновья стали торопливо одеваться.
- Ну, дружок, я думаю, ты здорово голоден. Завтрак будет скоро готов, чуть только взойдет солнце, - и горячий завтрак, будь покоен! А я и мои мальчики думали, что ты переночуешь у нас.
- Я страсть перепугался, - объяснил Гек, - и дал стрекача. Как вы начали палить из пистолетов, я побежал что есть духу и целых три мили бежал без передышки. А теперь я пришел разузнать насчет этого дела,
и нарочно до свету, чтобы не наткнуться на них, на чертей, даже если они уже мертвые.
- Бедняга, тебе худо пришлось в эту ночь: вид у тебя очень измученный. Ну не беда! Вот постель; как позавтракаешь, так и ложись… Нет, милый, они не убиты, - и это нам очень досадно. Видишь, как оно вышло. По твоему описанию мы знали, где их захватить; подкрались к ним близко-близко, - ведь на этой тропинке между кустами сумаха темно, как в погребе. Остановились так шагах, должно быть, в пятнадцати, и вдруг… - что ты думаешь? - вдруг я чувствую, что вот-вот чихну. Экая, ей-богу, беда! Я и так и сяк, все стараюсь сдержаться, но ничего не поделаешь - чихнул-таки что есть мочи. А шел я впереди, держа пистолет наготове. Только я чихнул, мошенники юркнули с тропинки в кусты, в кустах захрустели ветки, а я кричу своим: “Пали, ребята!” И стреляю туда, где хрустело. Мальчики тоже. Но негодяи пустились наутек через лес. Мы за ними. Мне сдается, что мы промахнулись. Перед тем как пуститься бежать, они тоже выпустили в нас по заряду, но пули просвистели, не сделав вреда. Едва только затихли их шаги, мы прекратили погоню, сбежали с горы и подняли на ноги полицейских. Те собрали людей и оцепили берег; а как только рассветет, шериф сделает облаву в лесу. Мои мальчики тоже пойдут. Хорошо бы нам знать, каковы эти разбойники с виду, - нам было бы легче искать. Но ведь ты, пожалуй, и не рассмотрел их в потемках?
- Нет, я заприметил их в городе и пошел вслед за ними.
- Отлично! Так говори, говори же, дружок, какие они из себя?
- Один из них старый глухонемой испанец, которого видели в нашем городе раз или два, а другой -
такой жалкий оборванец, этакая мерзкая рожа…
- Довольно, милый… Мы знаем обоих. Встретили их как-то в лесу; они шатались у дома вдовы, а как завидели нас - наутек!.. Ну, ребята, живо к шерифу, позавтракать успеете и завтра!
Сыновья валлийца сейчас же ушли. Когда они направились к двери, Гек кинулся за ними и крикнул:
- Пожалуйста, ни слова о том, что я видел их!
- Ладно. Не хочешь - не скажем. Но ведь тебя только похвалили бы за это.
- Ой, нет-нет! Ради бога, ни слова!
Когда молодые люди ушли, старик обратился к Геку:
- Они не скажут, и я не окажу. Но почему ты не хочешь, чтобы об этом узнали?
Гек не стал вдаваться в объяснения, но только твердил, что он слишком уж много знает об одном из этих людей и не хочет, чтобы тот знал, что он знает, и что если тот узнает, то непременно убьет его.
Старик еще раз обещал хранить тайну, но спросил:
- Как это тебе пришло в голову следить за ними, дружок? Подозрительны они тебе показались, что ли? Гек молчал, придумывая подходящий ответ. И наконец сказал:
- Видите ли, я ведь тоже бродяга - по крайней мере, так все говорят, и я не могу ничего возразить против этого. Вот я иной раз и не сплю по ночам, все хожу по улицам да думаю, как бы начать жить по - другому. Так было и в прошлую ночь. Уснуть я не мог, ну и бродил по улице, раздумывая об этих делах. А была уже полночь. Прохожу мимо старого кирпичного склада, что рядом с таверной “Трезвость”, стал у стены и думаю… И вдруг вижу - бегут мимо эти два человека и что-то несут под мышкой. Я так и решил, что краденое. Один курил, и другой захотел прикурить - вот они и остановились в двух шагах от меня. Сигары

осветили их лица, и я признал в высоком глухонемого испанца - седые бакенбарды и пластырь на глазу. А
другой был этот насупленный дьявол в лохмотьях.
- Неужели при свете сигары ты мог разглядеть его лохмотья? Гек на минуту смутился.
- Уж не знаю, но, должно быть, разглядел…
- Ну, и что ж? Они пошли, а ты…
- А я за ними… да… Так оно и вышло. Хотелось узнать, что они такое затевают. Я проследил их до самого забора вдовы - до перелаза… Там я стал в темноте и слушаю: тот, в лохмотьях, заступается за вдову, а испанец божится, что изуродует ей все лицо… Ну, да ведь это я рассказал и вам и вашим обоим…
- Как! Глухонемой говорил?
Гек снова сделал страшную ошибку. Он всячески старался, чтобы старику даже и в голову не могло прийти, кто такой этот “испанец”, но его язык как будто поставил себе специальной задачей устраивать ему всякие каверзы. Гек несколько раз пытался загладить свою оплошность, но старик не сводил с него глаз, и ой делал промах за промахом. Наконец валлиец сказал:
- Слушай, милый, меня ты не бойся. Я ни за что на - свете не трону волоска на твоей голове. Нет, я буду защищать тебя… да, защищать! Этот испанец не глухонемой. Ты нечаянно проговорился, и теперь уж ничего не поделаешь. Ты что-то знаешь об этом испанце и не хочешь сказать. Доверься мне, скажи. И будь покоен - я тебя не выдам.
Гек посмотрел в честные глаза старика, потом нагнулся и шепнул ему на ухо:
- Это не испанец, это Индеец Джо! Валлиец чуть не свалился со стула.
- Ну, теперь дело ясное, теперь я понимаю. Когда ты говорил про обрубленные уши и вырезанные ноздри, я был уверен, что ты это сам выдумал, для красоты, потому что белые люди таким манером не мстят. Но индеец! Это, конечно, совсем другое дело.
За завтраком беседа продолжалась, и, между прочим, старик сказал, что, перед тем как уйти, он с сыновьями зажег фонарь и осмотрел перелаз на заборе и землю вокруг перелаза, нет ли где пятен крови. Пятен они не нашли, но захватили большой узел с…
- С чем?
Если бы слова были молнией, и тогда они не быстрее сорвались бы с побелевших губ Гека. Глаза у него округлились, дыхание перехватило, и он уставился на старика в ожидании ответа. Валлиец, в свою очередь, смотрел на него три секунды… пять секунд… десять… и потом ответил:
- Узел с воровским инструментом… Но что с тобой?
Гек откинулся на спинку кресла, редко, но глубоко дыша, чувствуя несказанную радость. Валлиец серьезно, с любопытством смотрел на него и через некоторое время сказал:
- Да, связку воровских инструментов. Это как будто очень тебя успокоило? Но чего ты боялся? Что же, по-твоему, мы должны были найти?
Гек был прижат к стене. Старик не сводил с него испытывающих глаз. Мальчик отдал бы все на свете, чтобы придумать подходящий ответ, но ему ничего не приходило в голову, а пытливый взгляд старика все глубже проникал ему в душу. Ответ подвернулся нелепый, но взвешивать слова было некогда, и Гек еле слышно пролепетал наудачу:
- Я думал, что вы нашли… учебники для воскресной школы.
Бедный мальчик был слишком подавлен и не мог улыбнуться, но старик расхохотался так громко и весело, что у него заколыхалось все тело, и в конце концов, нахохотавшись вдоволь, объяснил, что такой здоровый смех - это все равно, что деньги в кармане, потому что он избавляет от расходов на доктора.
- Бедняга! - прибавил он. - Ты такой замученный и бледный… тебе, должно быть, сильно нездоровится. Оттого ты и мелешь чушь. Ну, да не беда, все пройдет. Отдохнешь, выспишься… как рукой
снимет.
Геку досадно было думать, что он оказался таким простофилей и навлек на себя подозрение своей неуместной тревогой - ведь понял же он из разговора злодеев, там, у перелаза, что в узле, который они несли из харчевни, не было никакого сокровища. Впрочем, это была только догадка, наверняка он этого ее знал. Вот почему упоминание о находке так взволновало его.
Но в общем, он был даже рад, что произошел этот случай. Теперь он наверное знал, что в найденном узле нет - сокровища. Значит, все превосходно и ничего не потеряно. Да, дела как будто складываются очень неплохо: сундучок, должно быть, до сих пор остается в номере втором, обоих него дяев поймают сегодня же и посадят в тюрьму, а нынче ночью он и там без хлопот, никого не боясь, пойдут и захватят все золото.
Только что они кончили завтракать, как в дверь постучали. Гек поспешно спрятался, так как совсем не желал, чтобы кто-нибудь мог подумать, что он имеет хоть какое-нибудь отношение к ночному событию. Валлиец ввел в комнату несколько леди и джентльменов, в том числе и вдову Дуглас, и заметил, что на горе там и сям мелькают группы горожан, опешивших поглядеть на место происшествия. Следовательно, - новость уже стала известна.
Валлийцу пришлось рассказать посетителям историю этой ночи. Вдова стала благодарить его за то, что он спас ей жизнь.

Ни слова, сударыня! Есть другой человек, которому вы, быть может, еще больше обязаны, чем мне и моим сыновьям, но он не позволяет мне назвать его имя. Нам и в голову не пришло бы пойти к тому месту, если бы не он.
Разумеется, слова эти возбудили такое любопытство, что даже главное событие отступило на задний план. Но валлиец только разжег любопытство гостей и не выдал им тайны. Благодаря этому их любопытство скоро передалось всему городу. Когда гости узнали остальные подробности, вдова оказала:
- Я уснула, читая в кровати, и все время спокойно опала. Почему вы не пришли и не разбудили меня?
- Решили, что не стоит, - ответил валлиец. - Думали так: негодяи едва ли вернутся - ведь они остались без инструментов и не могли взломать дверь. Зачем же было будить вас? Чтобы напугать до смерти? Кроме того, три моих негра до утра простояли на страже возле вашего дома. Вот только сейчас воротились.
Пришли новые посетители, и в течение двух часов старик только и делал, что повторял свой рассказ.
В это утро по случаю каникул в воскресной школе не было обычных занятий, но все-таки все спозаранку собрались в церковь. Повсюду только и говорили, что о страшном ночном событии. Все уже знали, что полиция до сих пор не напала на след злоумышленников. По окончании проповеди жена судьи Тэчера нагнала миссис Гартаер, двинувшуюся вместе с толпою к выходу, и сказала:
- Что же, моя Бекки так и проспит у вас весь день? Впрочем, я знала, что она до смерти устанет…
- Ваша Бекки?
- Да. (Испуганный взгляд.) Разве она не ночевала у вас?
- Нет.
Миссис Тэчер побледнела и опустилась на церковную скамью. Как раз в это время мимо проходила тетя
Полли, о чем-то оживленно беседуя с приятельницей.
- Здравствуйте, миссис Тэчер! - сказала тетя Полли. - Доброго утра, миссис Гарпер! А у меня мальчишка опять потерялся. Должно быть, эту ночь он спал у вас… или у вас… а теперь боится прийти в церковь - знает, что ему будет хорошая взбучка.
Миссис Тэчер слабо покачала головой и еще больше побледнела.
- У нас его не было, - сказала миссис Гарпер, тоже начиная беспокоиться. Лицо тети Полли выразило явную тревогу.
- Джо Гарпер, ты видел нынче утром моего Тома? - спросила она.
- Нет.
- А когда ты видел его в последний раз?
Джо попытался припомнить, но не мог сказать наверняка. Выходившие из церкви стали останавливаться. В толпе начались перешептывания. Тень беспокойства появилась на каждом лице. Детей и младших учителей засыпали вопросами. Оказалось, никто не заметил, были ли Там и Бекки на пароходике когда все возвращались домой: было ведь очень темно; никому и в голову не пришло проверить, все ли в сборе. Наконец один юноша брякнул, что, возможно, они остались в пещере. Миссис Тэчер упала в обморок. Тетя Полли зарыдала, ломая руки.
Тревожная весть переходила из уст в уста, от толпы к толпе, из улицы в улицу. Через пять минут уже трезвонили во все колокола и весь город был на ногах! Происшествие на Кардифской горе мгновенно показалось ничтожным, грабители были сразу забыты. Седлали лошадей, отвязывали лодки. Послали за пароходиком. Не прошло и получаса с момента страшного открытия, как около двухсот человек направились уже и по реке, и по суше к пещере.
Весь городок казался вымершим - так он опустел. Весь день женщины навещали тетю Полли и миссис
Тэчер, пытаясь утешить их; плакали вместе с ними, и это было лучше всяких слов.
Всю томительную ночь городок ожидал известий, но когда наконец забрезжило утро, из пещеры было получено только несколько слов: “Пришлите еще свечей и провизии”. Миссис Тэчер чуть не обезумела от горя, тетя Полли - тоже. Судья Тэчер то и дело присылал из пещеры сказать, чтобы они не теряли надежды, но его слова, не приносили им утешения.
На другой день, на рассвете, старик валлиец вернулся домой, весь испачканный свечным салом и глиной и еле держась на ногах. Он нашел Гека в той самой постели, куда его уложили вчера. Мальчик был в бреду, и метался в горячке. Все врачи были в пещере, так что за больным взялась ходить вдова Дуглас, говоря, что она сделает для него все, что возможно, так как, хорош он или плох, он все-таки создание божье - не бросать же его без призора. Валлиец сказал, что у Гека есть свои добрые качества, и вдова согласилась с ним:
- Вы совершенно правы. То, что создано господом богом, имеет на себе его печать. Каждое творение его рук не может быть без божьей благодати.
К полудню в городок начали возвращаться отдельные группы до смерти усталых людей, но те горожане, у которых осталось хоть немного энергии, все еще продолжали поиски. Нового узнали только то, что в пещере обшарены все дальние галереи, куда никто не заглядывал раньше; что будут осмотрены все расселины, все закоулки, что в лабиринте коридоров там и сям мелькают вдали огоньки и что по мрачным переходам то и делю
перекатывается глухое эхо отдаленных криков и пистолетных выстрелов. В одном месте, далеко от той части
пещеры, которую обычно посещают туристы, нашли имена “Бекки и Том”, выведенные на камне копотью свечи, и тут же валялся запачканный салом обрывок ленточки. Миссис Тэчер узнала ленточку я разрыдалась над ней. Она говорила, что это последняя память о ее погибшем ребенке. Ничто не может быть драгоценнее, потому что это - последний предмет, с которым Бекки рассталась, перед тем как ее застигла ужасная смерть.

Иные рассказывали, что во время поисков замечали вдали какой-то мерцающий свет и человек двадцать с криком радости кидались в ту сторону, пробуждая громкое эхо, но, увы, их радость была преждевременной: они находили не детей, а кого-нибудь из своих.
Так прошли три страшных дня и три страшные ночи. Тоскливо тянулись часы. Весь город впал наконец в какое-то безнадежное оцепенение. У каждого работа валилась из рук. Даже случайно сделанное открытие, что владелец таверны “Трезвость” тайно торгует спиртными напитками, при всей своей чудовищности, не взволновало почти никого. Когда больной Гек на некоторое время пришел в себя, он завел разговор о таверне и наконец спросил, смутно опасаясь услышать ужасную весть, не нашли ли чего-нибудь в таверне “Трезвость” за время его болезни.
- Нашли, - ответила вдова.
Гек дико взглянул на нее и подскочил на кровати.
- Что? Что такое нашли?
- Крепкие напитки. Водку… И таверна теперь закрыта… Ложись, дитя мое. Как ты меня напугал!
- Скажите мне только одно, только одно слово. Пожалуйста! Кто нашел? Том Сойер? Вдова залилась слезами.
- Тише, тише, мой милый, я уже сказала: тебе нельзя так много говорить. Ты очень, очень болен.
“Так, значит, кроме водки, ничего не нашли, потому что, если бы нашли деньги, это вызвало бы страшный переполох во всем городе. Значит, сокровище исчезло на веки веков, навсегда… Но она-то о чем плачет? Странное дело! Кажется, о чем бы ей плакать?”
Эти мысли смутно шевелились в уме Гека и так утомили его, что он заснул.
“Ну вот он и спит, бедняжка, - говорила себе вдова. - “Том Сойер нашел!” Поди теперь найди Тома
Сойера! Уж мало осталось таких, у кого хватает упорства и сил искать твоего Тома Сойера”.

Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки