Ремонт
Реальные персонажи прототипы былинных богатырей. Богатырь илья муромец имел реальный прототип. Победа над Идолищем поганым

Реальные персонажи прототипы былинных богатырей. Богатырь илья муромец имел реальный прототип. Победа над Идолищем поганым

С давних пор, еще со времени появления «Сборника Кирши Данилова» — первых записей исполнения былин — идут ожесточенные споры о возможности или невозможности соотнесения этих текстов с какими-то реальными историческими событиями или обстоятельствами.

Само слово «былина» прямо указывает на понятие «быль». Такая этимология, впрочем, не доказывает реальности используемых в жанре сюжетов и их героев. Речь идет о том, что в эту реальность верили до определенного времени и сами сказители, и их слушатели.

Впервые упоминание о былинах встречается в «Слове о полку Игореве». Автор «Слова» хочет начать свою песнь «по былинам сего времени», а не «по замышлению Бояню». Здесь, возможно, противопоставляются два вида поэтического искусства. Петь «по былинам» означало передавать реальную действительность, а «по замышлению Бояню» — следовать поэтическому вдохновению и полету фантазии.

Если такое толкование правильно, то первоначально под былиной подразумевался рассказ о действительных происшествиях, лишь потом обросший фантастическими подробностями.

В современном значении слово «былина» используется как филологический термин, обозначающий народные песни с определенным содержанием и специфической художественной формой, и вошло в научный оборот с середины XIX в. Именно тогда исследованием былин активно занимался один из основоположников «былиноведения» И.П.Сахаров.

Сами исполнители былин, с которыми этнографы познакомились на русском Севере, называли свои произведения «старинами», т.е. песнями-рассказами о старине.

Сложно подчас четко разделить жанры былины и сказки. Их основное отличие заключается именно в отношении сказителя (певца, рассказчика) к своему творчеству. Сказка изначально трактуется как чудесный вымысел, былина осознается повествованием о старине, когда могли случаться вещи, в настоящем совершенно невероятные.

Условность такой границы усугубляется взаимопроникновением былинных и сказочных сюжетов, использованием в обоих жанрах одних и тех же персонажей.

Наиболее известны «героические былины», где богатыри ведут борьбу с внешними врагами Руси, различными чудовищами, а иногда — и между собой или против своего господина-князя.

Эта часть эпоса вызывает наиболее ожесточенные споры.

Сторонники общего подхода к эпосу как к отражению процессов, происходящих в обществе на разных стадиях его развития, склонны видеть здесь отголоски обычаев глубокой древности. В героических былинах они находят и свойственную первобытности борьбу за охотничьи угодья, и анимистические верования, и постепенный переход к земледелию, заканчивающийся в раннефеодальном государстве.

Те, кто исповедует «исторический подход», наоборот, пытаются выделить среди фантастического повествования реальные детали и даже связать их с конкретными фактами, зафиксированными в исторических источниках.

Оба подхода имеют свои достоинства и недостатки, причем достоинства вряд ли могут быть оспорены с точки зрения методической, а недостатки обнаруживаются при конкретном применении к текстам.

Так, скажем, противопоставление Вольги Святославича и Микулы Селяниновича из «общих соображений» можно интерпретировать как противоречие между охотником и земледельцем, а можно (с равным успехом) толковать в качестве конфликта общинника с нарождающимся феодалом. Приводимые аргументы выстраиваются в стройные гипотезы, которые остаются доказательными лишь в силу исходных предпосылок. Меняются предпосылки — меняются и гипотезы.

С точки зрения исторической школы тот же Вольга Святославич легко отождествляется и с Вещим Олегом (воевал дальние страны, применял военные хитрости), и со Святославом Игоревичем (ходил в походы, бросив собственных подданных), и с Олегом Черниговским, собиравшим дани и выходы с земледельцев, участвуя в усобицах князей.

Отправной точкой для конкретизаторов являются имена былинных героев, которые действительно совпадают (или схожи) с именами некоторых исторических персонажей.

Таким образом представителям обоих направлений свойственно основываться на отборе подходящих фактов, отвергая остальные как «наносные» или «позднейшие».

Тексты былин, которые исполняются в некоторых областях России по сей день, не являются устоявшимися и не имеют законченной канонической формы. Ученые до сих пор расходятся во мнениях о начальном виде летописных известий, которые переписывались и редактировались всего несколько раз; еще больший разброс в суждениях неизбежен для устного эпоса, произведений, воспроизводившихся тысячи раз тысячами разных сказителей, каждый из которых имел возможность привнести (и привносил) в текст свои изменения.

При этом русская изустная народная традиция не знает ни абсолютных, ни относительных дат. Время для исполнителя героической былины почти всегда ограничивается указанием на княжение князя Владимира. В этом правителе можно видеть и Владимира Святославича, крестителя Руси (ум. 1015 г.), и Владимира Всеволодовича Мономаха (1053—1125). Но хронологические рамки еще более расширяются, если Владимир упоминается как синоним чего-то очень отдаленного: используют же идиоматическое выражение «при царе Горохе».

Итак, если время в героических былинах застывает вокруг имени князя Владимира, то место их действия или его исходный пункт — почти всегда Киев. (О новгородских былинах нужно говорить отдельно, что в наши задачи не входит.) Владимир всегда предшествует Ивану Грозному, Киев — Москве. Былинный Киев может иметь некоторое сходство с реальным, а иногда вообще с ним географически не соотносится. Эту условность Владимира в условном же Киеве преодолеть очень трудно: часто наиболее реально выглядящие персонажи действуют в совершенно фантастических местностях. Так, в Чернигов из Киева и обратно некоторые герои отправляются морем.

Географическая несообразность свойственна былинам киевского цикла; новгородские сказания в этом отношении значительно реальнее.

Киевские богатыри легки на подъем, отправляясь то в «чисто поле», то в далекую Индию, где правителем неожиданно для читателя (но не для слушателя прошлых лет) оказывается вполне татарский царь.

Они могут выполнять поручения Владимира или, наоборот, действовать на свой страх и риск. Весьма популярна тема сватовства: герой добывает в чужих краях своему князю невесту.

Здесь стоит отметить, что женщины в былинах играют, как правило, роль страдательную. Их похищают, добывают, сватают. В некоторых случаях они предают героя в руки врагов, в некоторых — спасают (прячут от погони, уговаривают отца не казнить). Особо стоит образ женщины-амазонки, с которой богатырь соревнуется в воинских умениях. Такие сюжеты толкуются по-разному: или как отголосок доминирующей роли женщины на ранних стадиях развития общества, фиксируемой в эпосах разных народов, или как свидетельство уважения к жене и матери в Киевской Руси.

В некоторых случаях в «женских историях» находят и реальные прототипы. Так, подтверждением версии о Мономахе как прообразе князя Владимира служит былина о Ставре Гордятиниче и его жене, переодевшейся в мужское платье, чтобы выручить своего мужа. Согласно летописи, в 1118 г. Владимир Мономах вызвал в Киев всех бояр из Новгорода и заставил их присягнуть себе. Некоторых из них, в том числе некоего сотского Ставра, великий князь приказал заточить в тюрьму. Мы не знаем, действительно ли обыграла жена Ставра Мономаха в шахматы, поставив на кон свободу супруга, но на стене Софийского собора в Киеве открыт автограф Ставра, вроде бы подтверждающий существование данного героя.

С другой стороны, нет никаких следов новгородского происхождения опального и его жены; тамошняя былинная традиция имени Ставра не знает, а отчество «Гордятинич» может быть простым производным от «гордого».

У сторонников исторической конкретики есть, как им кажется, основания связывать с Владимиром Мономахом судьбу еще одного былинного персонажа — Алёши Поповича.

В Никоновской летописи читаем:

«В лето 6508 (1000) Пришел Володарь с половцами к Киеву, забыв благодеяния господина своего князя Владимира, демоном научен. Владимир же был тогда в Переяславце на Дунае, и было смятение великое в Киеве, и пошел ночью навстречу им Александр Попович, и убил Володаря и брата его, и иных множество половцев избил, а иных в поле прогнал. И узнав об этом, Владимир возрадовался очень, и возложил на него гривну золотую, и сделал его вельможей в палате своей».

Получается, что Алеша был первым человеком на Руси, награжденным за военные подвиги знаком отличия, предназначенным для ношения на шее, — гривной (о награждении гривнами летописи сообщали и раньше, но в данном случае подчеркнуто награждение именно за воинскую доблесть). О дальнейшей его судьбе летописи молчат, зато много рассказывают былины.
Впрочем, к летописному сообщению приходится делать дополнения:

«Здесь ошибка летописца на 100 лет. Володарь Ростиславич вместе с половцами подошел к Киеву в 1100 г. Это произошло не при Владимире Святославиче (в то время половцы были еще неизвестны), а при Владимире Мономахе».

(Смирнов И.Ю., Смолицкий в.Г.)

Решать вопрос таким образом было бы слишком просто. В 1100 г. в Киеве не было Мономаха, а воевал Володарь, которого, кстати, никто не убивал, со Святополком. Мономах же княжил в Переяславле Русском, который никак нельзя смешивать с Переяславцем на Дунае: его потеряли сразу после смерти Святослава еще в далеком 972 г.

Получается, что Никоновская летопись (источник вообще поздний и крайне ненадежный) всё время ошибается, а исследователи отмечают только те места, которые не противоречат их версии. Без внимания остается тот факт, что в том же тексте Александр Попович воюет и против печенегов за Владимира Святославича.

Еще раз упоминается имя богатыря в сказаниях о битве на Калке (1223), где он погибает. Итак, чтобы удовлетворить всем возможным аналогам в летописях, герою пришлось бы жить четверть тысячелетия.

А вот Б.А.Рыбаков, нашедший прототипов практически всех героев былин, отождествил Алешу Поповича с Ольбегом Ратиборовичем, дружинником Мономаха. Ольбег Ратиборович участвовал в убийстве половецкого хана Итларя, прибывшего для переговоров. Итларь — это, разумеется, Идолище поганое.

Все эти построения, чтобы быть верными, должны оказаться единственными, а такого не происходит.

Просто, казалось бы, отождествить Добрыню Никитича с летописным Добрыней, дядей реального Святого Владимира по матери. Как и Добрыня былинный, он отличается политическими способностями, тактично руководя действиями племянника.

В этом случае, однако, придется куда-то девать другого тезку, героя XII—XIII вв., описанного в Сокращенном летописном своде 1493 г:
«В лето 6725 (1217). Был бой князя Юрия Всеволодовича с князем Константином (Всеволодовичем) Ростовским на реке на Где, и помог Бог князю Константину Всеволодовичу, брату старшему, и правда его пришла (победила). А были с ним два храбра (богатыря): Добрыня Золотой Пояс да Александр Попович, со слугой своим с Торопом».

Можно, конечно, указать, что позднее богатыри звались Добрынями в честь первого прототипа, но тогда придется разъяснять, почему не отразились в былинах «подвиги» реального боярина X в.

Вот сведения из Лаврентьевской летописи (ретроспективная запись под 1128 г.):
«Рогволод держал, и владел, и княжил в Полоцкой земле, а Владимир был в Новгороде, еще мал возрастом и язычник. И был у него (дядя по матери) Добрыня, воевода, храбрый и распорядительный муж. Он послал к Рогволоду и просил его отдать дочь за Владимира.
Тот же (Рогволод) сказал дочери своей:
— Хочешь ли за Владимира?
Она же сказала:
— Не хочу разувать (свадебный обряд) сына рабы (мать Владимира считалась наложницей Святослава, а не законной женой).
А Рогволод пришел из-за моря, имея собственное владение — Полоцк.

Услышав об этом, Владимир разгневался этой речью “не хочу за сына рабы”, пожаловался Добрыне, и исполнился ярости, и, взяв воинов, пошел на Полоцк и победил Рогволода. Рогволод же отступил в город. И приступили к городу, и взяли город, и самого Рогволода взяли, и жену его, и дочь его. И стал Добрыня поносить его (Рогволода) и дочь его, назвав ее рабыней, и повелел Владимиру овладеть ею перед отцом и матерью ее. Потом отца ее убили, а саму (дочь) взял (Владимир) в жены и нарек ей имя Горислава...»

И вновь мы видим, что сопоставлять можно только некоторые моменты летописи с отдельными деталями былин.

Самый популярный и любимый русский богатырь — Илья Муромец. Но мало кто знает, что он был известен и в Западной Европе. В эпических произведениях немецкого и скандинавского происхождения встречается некий Илья (Ilias) из Руси (von Reuizen). В некоторых версиях он оказывается братом карлика Альбериха, что стережет золото Нибелунгов, в некоторых — родственником знаменитого героя Дитриха Бернского. Часто Илья Русский выступает как дядя «русского короля Вальдмара».

Конечно, русские сказания могли стать известны в Германии через Титмара Мерзебургского, описавшего борьбу за власть после смерти св. Владимира (1015), или от свойственников князя Святослава Ярославича (1027—1076), который был женат на немецкой графине.

Но такое объяснение не вяжется с образом Ильи — крестьянского сына, старающегося держаться подальше от придворной жизни...
Впрочем, Муромец иногда начинает относиться к этикету куда как ревниво. Обнесенный чарой за столом у князя Владимира богатырь обижается, но гнев выражает отнюдь не в духе феодальной аристократии.

Муромец сбивает стрелами золоченые маковки церквей, которые немедленно пропиваются восторженным народом в кабаках. Думается, что из этого, явно позднего, описания, не следует делать выводы о природе склонной к спиртному русской души, ведь при желании можно найти в былинах всё — вплоть до нынешнего государственного долга страны.

«Говорит Владимир

стольно-киевский:

Ах, друзья мои, да вы дружинушка,

Сильны русские могучи богатыри,

Вы на пир теперь пособраны,

Вы все принакормлены, напоены,

Вы все на пиру пьяны-веселы,

Солнышко идет на вечере,

Наш хорош-пригож почестен пир

идет на веселе.

Все вы на пиру пьяны-веслы,

Ну уж вы думайте-тко думу,

не продумайте,

Нам кого послать во землю

во литовскую,

Отвезти туда дани-выходы,

За все стары годы, да за нынешни,

За все прежни времена,

да и досюлешны,

И за все теперь да за двенадцать

лет,

За двенадцать лет да

с половиною».

В приведенном тексте читатель легко может увидеть необходимость уплаты давних долгов с процентами, равно как и полную умиротворенность(«принакормлены, напоены») великокняжеской администрации. При некоторой склонности к поиску сходных слов нетрудно соотнести думу, которую предлагает думать князь Владимир богатырям, с названием законодательного органа, занятого сейчас примерно тем же вопросом.

Поэтому нам не следует удивляться, когда киевский герой Илья вместо традиционных кочевников сталкивается с совершенно другими противниками. В одном из вариантов былины о трех поездках Ильи Муромца есть такие строки:

Муромец отказывается и тогда...

Перед нами удивительно реалистичное описание воинов рыцарских братств, причем приведено даже название конкретного ордена. При чтении отрывка в голову приходят ассоциации с Даниилом Галицким, которому Папа Римский обещал корону за переход в католичество, или с Александром Невским.

Это приходит в противоречие с ранним вариантом происхождения образа Ильи на основе европейских сказаний. Не подходит данный сюжет и при других трактовках, связанных с возобладанием Ростово-Суздальской земли в XII в.

Залесские княжества расцвели, когда натиск половцев на южные земли Киевской Руси привел к оттоку населения этих мест на северо-восток, который первоначально заселялся выходцами из Новгорода. К этому периоду и относят некоторые исследователи возникновение былины о том, как именно Илья прокладывает «прямоезжую» дорогу от Мурома к Чернигову. Меченосцы же появляются в веке следующем.

В заключение стоит сказать, что монахи Печерской Лавры Киева утверждают, будто останки Ильи Муромца находятся в одной из пещер этого монастыря.

Еще более загадочным персонажем русских былин является Святогор. Этот богатырь проводит свою жизнь в чужих горах, потому что родная земля не может носить его тяжести. Возможно, под этим именем в народной памяти сохранился образ великого воина, киевского князя Святослава, который провел свою жизнь в постоянных завоевательных войнах, в то время как русская земля, и даже сам Киев в его отсутствие подвергались серьезным угрозам со стороны печенегов. Летописи сохранили текст письма матери Святослава (княгини Ольги), в котором она упрекает сына в том, что пока он «ищет чужих земель» (в Болгарии), кочевники чуть не сожгли стольный город. Обычно со Святогором связывают наиболее древний пласт народного эпоса. В.Я.Пропп, один из самых ярких представителей общего подхода к былинам, находит в герое архаические черты и вообще противопоставляет его русским богатырям киевского цикла.

В то же время Б.А.Рыбаков трактует эту фигуру совершенно реалистично, считая, что она была «состарена» позднее. Мнение ученого стоит того, чтобы привести его полностью.

«Былины о Святогоре должны стать предметом тщательного изучения, и при этом нужно поставить важный вопрос о направлении изменения образа Святогора: происходило ли размельчание мифологического облика или вокруг незначительной реальной основы нарастали постепенно титанические черты богатыря, проникавшие частично из финского эпоса...

А.Д.Григорьевым в Кузьмине Городке Архангельской области записана былина о Святогоре, лишенная гиперболизации богатыря; все здесь просто, реально и объяснимо. В городе Чернигове у князя Олега (или Ольговича) собрались его богатыри, которые потом отправились в степь, “в раздольице широкое” на восток от Чернигова, “воевать силу” князя Додонова. Святогор Романович, предводитель дружины Олега Черниговского, воюет со степняками, а затем встречает в поле три шатра киевских богатырей — Ильи Муромца, Добрыни и Алеши. Объединившись, черниговские и киевские богатыри поехали через раздолье широкое к синему морю.

Купаясь в море, они старались “переплыть струи”, которых оказалось пятнадцать. Выкупавшись,

A.Д.Григорьев. Архангельские былины
и исторические песни. Т. III.
СПб., 1910. Стр. 249—255).

Богатыри по очереди стали залезать в гроб, а когда в гроб лег Святогор, “они наложили крышку на гроб ту белую»,
а снять ее не смогли.

Данная запись былины сохранила довольно точные географические подробности: прежде чем попасть к морю, богатыри проехали степи; струистое течение с четко отделяющимися потоками известно только в Керченском проливе. Очевидно, богатыри “Олега Черниговского” (так он назван в былине) ездили в подвластную Олегу Святославичу Черниговскому Тмуторокань на берег Керченского пролива. Рядом с городом находился огромный античный некрополь, в составе которого было много склепов с великолепными мраморными саркофагами. Знаменитый Таманский саркофаг, находящийся в Историческом музее в Москве, может быть хорошим образцом того “гроба нового” с “крышкой белою”, который примеривали черниговские богатыри на берегу моря. Тщательно сделанный, он производит впечатление нового, белоснежный мрамор объясняет эпитет “белый». Крышка весом в 500 кг пригнана так плотно, что если ее надвинуть на саркофаг, то отделить ее без специальных приспособлений совершенно невозможно.

При таком обилии конкретных, достоверных деталей, взаимно подкрепляющих друг друга, мы можем допустить, что черниговские дружинники

времен Олега Черниговского (1083—1115 гг.), оказавшись в Тамани, пошутили над товарищем и закрыли его в саркофаге, открыть который они скоро не смогли. Если же они промедлили хотя бы час или два, то их товарищ мог уже задохнуться.

Эта фактическая основа скорее всего могла послужить сложению в киевской среде былины-сатиры о незадачливых шутниках Олега Черниговского, и лишь впоследствии народная фантазия расцветила и углубила ее».

Стремление непременно найти реальный прототип былинного персонажа сыграло здесь с исследователем не самую хорошую шутку.
«Довольно точные географические подробности» в действительности оказываются фикцией: попасть к морю из Руси иначе как «через степи» просто невозможно.

Обнаружить «струи» или слои воды разной температуры удастся практически в любой русской реке (в озере), где бьют на дне ключи. Течение воды слоями наблюдается во многих местах, например в проливе Босфор, где эти слои вообще противоположны по направлениям.

Другие детали легко объяснить не менее реалистично. Белый гроб вовсе не должен быть мраморным: именно такой цвет имеет и новый деревянный (сосновый). Достаточно взглянуть на саркофаг, изображенный на фотографии, и станет ясно, что богатырям пришлось поднимать полутонную крышку на солидную высоту. Задача вполне для пяти—шести и более здоровых мужиков посильная. Понятно, что в этом случае им не составит труда сбросить ее с саркофага, на котором она все-таки лежит, а не вставляется в специальное углубление.

Можно, конечно, предположить, что «гроб» находился в каком-нибудь углублении (могильной яме), а крышка лежала где-то сверху. Тогда закрывать ее было бы действительно легче, нежели открывать. Но в былине гроб стоит все-таки «в поле чистом», и нет, раз уж мы избрали конкретный подход, никаких оснований менять что-либо в тексте.

В свете всех этих соображений доказательность существования реального исходного сюжета резко падает: он становится возможным только с крупными натяжками.

Столь же двойственна расшифровка тех сил, которые противостоят былинным богатырям. Рассматривая их «поименно», мы получаем основания считать, что большинство былин рассказывает о борьбе Киевской Руси с кочевниками — половцами, впервые появившимися в южном Приднепровье в середине XI в. Название племени каи, стоявшего во главе союза кипчаков (как называли в Средней Азии половцев), в переводе на русский язык означает «змея». Относящаяся к половцам поговорка «у змеи семь голов» (по числу основных племен) была широко известна в степи, ее приводят в своих трудах арабские и китайские историки. Здесь, как считают некоторые ученые, следует искать разгадку поединков со змеями Добрыни Никитича и Алеши Поповича.

В летописи после описания победы над половцами в 1103 г. говорится, что Владимир Мономах «скруши главы змеевыя». Половецкий хан Тугоркан вошел в былины под именем Тугарина Змеевича. Имя его постоянного боевого соратника хана Боняка, который приводил в ужас население Византии, Болгарии, Венгрии и Киевской Руси сохранили западноукраинские песни и сказания в сюжете о голове Буняки Шелудивого, которая, отрубленная, катается по земле, уничтожая всё на своем пути. Хан восточного объединения половцев Шарукан в былинах зовется Кудреванко-царем или Шарк-великаном. Интересно, что его сын (Атрак) и внук (знаменитый благодаря «Слову о полку Игореве» Кончак) вошли в былины под собственными именами (правда, характер родственных отношений перепутан):

В дальнейшем в былинах появляются татарские ханы Батый и Калин-царь (возможно, Менгу-Каан).
Все эти рассуждения представляются бесспорными, пока мы не вспомним, что эпос любой европейской (и не только) страны содержит мотивы змееборства и поединков с драконами. Геракл уничтожает Лернейскую гидру, Святой Георгий побеждает змееподобное чудовище, дракона убивают немецкий Зигфрид и скандинавский Сигурд. Змея связана с образом славянского Велеса...

Одним словом, следует разбираться, что в былинных пресмыкающихся общеевропейского и что — собственно половецкого. Совпадение имен — показатель, разумеется, важный. Но задумаемся: есть ли в многочисленных чудовищах что-либо от исторических их прототипов кроме этого совпадения?
Почему царь Кудреванко (половецкий хан Шарукан) как две капли воды похож на царя же Бытыгу (татарский Бату или Батый)?

Эти вопросы надо разрешать, и тогда мы возвращаемся к произвольным реконструкциям текстов, переходя к построениям, где из одной гипотезы вытекает другая, а математически просчитываемая вероятность ошибки растет в геометрической прогрессии.

Былины всё же — художественные произведения и на составляющие элементы, которые можно «привязать» к реальным фактам, раскладываются плохо.

Легко отделяются лишь некоторые позднейшие наслоения, вызывающие подчас только улыбку. Вчерашний язычник Добрыня (даже имя у него языческое) крестит дочь короля Польши — государства, принявшего христианство раньше Киевской Руси.

Богатыря Илью Муромца вдруг называют «старым казаком» (указание на то, что данный отрывок появился в тексте не ранее XVII в.). Впрочем, современные казачьи идеологи основывают на этом сочетании слов убеждение в седой древности сословия казаков.

Совсем курьезным кажется упоминание резиновых галош князя Владимира в одной из былин, записанных на русском Севере в начале XX в.: пока еще никто не догадался сделать вывод об открытии русскими Америки в Х в., — каучук стали привозить именно оттуда.

Былины одновременно сложнее и проще различных ученых и квазинаучных построений вокруг них. Это — цельные тексты, и обращаться к ним надо не в поисках доказательств теорий, а ради их вечной красоты и мудрости.

Светлана и Валерий РЫЖОВЫ

Часто в основе сказки или другого литературного произведения лежит реальная история, а под литературными персонажами скрываются реальные люди, жившие давно или не очень давно и послужившие прототипом для описанного автором персонажа.

Прообразом былинного персонажа часть исследователей считает исторического персонажа, силача по прозванию «Чоботок», родом из Мурома, принявшего монашество в Киево-Печерской лавре с именем Илия, и причисленного в 1643 году к лику святых православной церкви как «преподобный Илия Муромец». По этой теории Илья Муромец жил в XII веке и скончался в Киево-Печерской лавре около 1188 года.

В XVII веке был известен Илейко Муромец (Илья Иванович Коровин) - самозванец Лжепётр времён Смутного времени, казнённый в 1607 году. Б. М. Соколов писал, что существенным фактом крестьянской переработки былин явилось превращение Ильи Муравленина из Муровийска и города Карачева на Черниговщине в крестьянского сына Илью Муромца и село Карачарово под Муромом

Прототипом богатыря в историческом плане можно смело называть воеводу Добрыню, который приходился родным дядей и воеводой князя Владимира, брата матери Малуши. Добрыня исполняет личные поручения, используя не только силу, храбрость, но и дипломатические способности, что говорит о его образованности и уме.

Обыкновенно считается, что историческим прототипом Алёши Поповича послужил ростовский боярин Александр (Олеша) Попович. Согласно летописям, это был знаменитый «храбр» (отборный воин), служивший сначала Всеволоду Большое Гнездо, а затем его сыну Константину Всеволодовичу против его брата и претендента на владимирский стол Юрия Всеволодовича, причём Александр Попович сразил в поединках нескольких лучших воинов Юрия. Со смертью Константина и вокняжением Юрия (1218) он отъехал к киевскому великому князю Мстиславу Старому и вместе с ним погиб в битве при Калке в 1223 году.

Кто же был прототипом данного сказочного героя? Не так уж много Иванов было в нашей истории. Князей с таким именем можно не рассматривать, поскольку сказано ясно — Иван — ЦАРЕВИЧ. Царев сын. Царь на Руси — это был всегда верховный правитель. Был только один известный мне Иван, который вполне заслуживал такой всенародной любви. (Вдобавок все упомянутые монеты отчеканены в Твери при жизни и сразу после гибели этого Ивана.) Это — Иван Иванович Молодой, сын царя Ивана III и тверской княжны Марии, внук тверского князя Бориса Александровича и потомок великих Литовских князей Кейстута и Гедимина. Заметим, что «Молодой» — это не фамилия, а определение, чтобы отличать его от его отца, царя Ивана III.

Сопоставим основные эпизоды из жизни Ивана Царевича и известные биографические детали Ивана Ивановича Молодого:

по сказкам

У Ивана имеется два брата-злодея — Василий и Дмитрий.
В царской казне начинают таинственно пропадать некие золотые раритеты. Братья Ивана закрывают на это глаза и Иван — единственный, кто смог поймать таинственного казнокрада за руку.
Царь боится отпускать Ивана из царства — «…неприятель под наши области подступит, а управлять войсками будет некому.»
Женился Иван на королевне Елене Прекрасной (или Премудрой), которую привез домой из-за тридевять земель, из тридесятого государства.
Ивана коварно убили собственные братья.
Царь осерчал на Ивановых братьев и посадил их в темницу.

прототип

У Ивана есть братья (по мачехе) Василий (III) и Дмитрий (Жилка).
Софья Палеолог тайно расхищала царскую сокровищницу. Видимо не без инициативы Ивана возникла ситуация с «подвесками королевы» и расхитительница была уличена.
Иван Молодой командовал русскими войсками при стоянии на Угре, проявив себя как смелый и решительный полководец. Во время стояния царь Иван III было дрогнул и попытался отозвать войска домой, но Иван Молодой не послушал венценосного отца и дело окончилось триумфом.
Женился Иван на Елене — дочери молдавского господаря Стефана III Великого и киевской княжны Евдокии Олелькович. Елена переехала из Молдавии в Москву.
Иван был отравлен своей мачехой, византийской принцессой Софьей, чтобы расчистить дорогу к престолу ее сыновьям.
Вскоре после смерти Ивана, при попытке отравить и его сына Дмитрия, Софья была разоблачена и была посажена вместе с сыном Василием в тюрьму.

Жена Ивана Елена, Елена Волошанка (Молдаванка), родившаяся и воспитанная в европейской стране, отличалась умом и прогрессивными взглядами. В правление ее отца в Молдавии развивались культура и искусство рукописной книги.

Что интересно, в сказке про Ивана-царевича Елена упрекает коварных братьев такими словами:»Вы б тогда были добрые РЫЦАРИ, если б выехали с ним в чисто поле, да живого победили, а то убили сонного и тем какую похвалу себе получите?» Сама эта реплика говорит о том, что Елена безусловно происходила из европейской страны с рыцарскими кодексами чести. Молдавия вполне относилась к таким странам.

Елена была весьма образована и в Москве образовался кружок свободно мыслящих людей. В него входил, в том числе, вольнодумец Федор Курицын. В своей книге «Написание о грамоте» он пропагандировал — подумать только! — свободу воли («самовластие души»), достигаемую путем образования и грамотности.

Как минимум четыре самые распространенные версии в равной степени доказывают существование Робина, да только спорят по поводу прототипов. Так, например, родившийся в 1290 году Роберт Гоуд (он же Гуд или Ход) жил во времена правления английского короля Эдуарда II. В 1322 году Роберт стал слугой графа Ланкастерского. Граф поднял восстание против короля и был, казнен, владения его перешли в государственную казну, а участники восстания объявлены вне закона. И тогда Роберт скрылся в Шервудском лесу, организовав преступную группировку с миссией выбивать деньги из богачей – дворян и королевских угодников.

Другая несколько похожая по хронологии событий легенда гласит, что Роберт Гоуд жил в Уитерби и сбежал от правосудия короля – об этом факте говорится в судебном документе от 1226 г., найденном в Лондонском общественном архиве. В документе также прописано, что шериф Йорка завладел имуществом сбежавшего «Робин Гуда», однако в казну деньги не передал, а через год объявил в розыск, называя его «преступником и злодеем нашей земли». Чуть позже разбойника нашли и казнили.

В еще одной распространенной версии о загадочном Робин Гуде подчеркивается, что тот был из сословия йоменов (свободный ремесленник) из деревни Локсли, одержимый жаждой справедливости и склонный к различным незаурядным играм.

И, наконец, по четвертой современной версии считается, что Робин Гуд жил во времена Ричарда I, Иоанна I и Генриха III, т.е. в конце XII - середине XIII веков. Поскольку герой долгое время находился вне закона и очень прославился своими подвигами, вскоре каждого пятого разбойника стали нарицать «Робин Гудом». Дела всех Робин Гудов суммировались, из чего складывались баллады и легенды.

Влад Цепеш был правителем Трансильвании (области, находящейся на северо-западе Румынии) с 1448 по 1476 год. Его любимым занятием были садистские пытки врагов и мирных жителей, среди которых и одно из ужасных — прокалывание ануса. За то что Влад Цепеш любил сажать на кол живых людей, его прозвали Владом-Прокалывателем. Однако его самое жестокое зверство заключалось в другом: как-то румынский воевода пригласил в свой замок на званый ужин большое количество нищих. Когда бедняги мирно трапезничали, граф Дракула запер их в комнате и поджёг. Кроме того, в летописи описан случай, когда этот садист приказал своим слугам прибить гвоздями к головам турецких послов их головные уборы только потому, что те отказались снять их перед правителем.

Прототип «змея» филологи нашли ещё в XIX веке, в начале XX версию озвучил Всеволод Федорович Миллер. «Тугарин змей» — это половецкий хан Тугоркан из династии Шураканидов. Шарукан у половцев означало как раз «змея».

«Синяя Борода» и не думал убивать никого из своих жен. Прототипом этой сказки был французский маршал Жиль де Рэ, и его единственная жена намного его пережила. А нехорошая слава марша была связана с его алхимическими опытами и не вполне, скажем так, нормальными ритуалами с принесением жертв. Золота де Рэ так и не получил, залез в долги и всем ужасно надоел. На него донесли соседи (и кредиторы), и по приговору инквизиции он был казнен.

Еще один известный душегуб, Отелло. Реально существовал итальянец Маурицио Отелло, командовавший отрядом венецианских наемников во время войны на Балканах в XVI веке. Шекспир ошибочно интерпретировал его сокращенное имя как принадлежность к народу и превратил Маурицио в мавра.

В 1895 году в Москве был очень популярен французский доктор Жак Булемард. Эта экзотическая личность была в свое время любимым поводом для шуток и анекдотов. Доктор был страстным поклонником метода лечения пиявками и показывал опыты на себе. Пиявок он ловил сам, и поэтому одевался в длинный балахон (от комаров). Дуремаром его дразнили русские дети, коверкая французскую фамилию.

Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен (нем. Karl Friedrich Hieronymus Freiherr von Münchhausen, 11 мая 1720, Боденвердер - 22 февраля 1797 там же) - немецкий барон, потомок древнего нижнесаксонского рода Мюнхгаузенов, ротмистр русской службы, историческое лицо и литературный персонаж. Имя Мюнхгаузена стало нарицательным как обозначение человека, рассказывающего невероятные истории.

После удачной охоты он обязательно созывал всех своих друзей на товарищеский ужин и за кружечкой доброго хмельного напитка травил небылицы, клятвенно заверяя, что все, о чем он рассказывает, было на самом деле. То поведает о коне, которого он, увязнув в русских снегах, привязал к шпилю колокольни, то расскажет, будто в России водятся зайцы, за которыми не может угнаться даже самая быстрая гончая, потому что у этих ушаcтых есть четыре запасные лапы на спине.

На дворе стоял 1760 год, когда в самой обычной и небогатой семье Санчесов на свет появился младший ребенок. Младенца нарекли Пиноккио – «кедровый орешек» в переводе с итальянского. Мальчик жил, как и все его сверстники, резвился и бегал по узким улочкам Флоренции. А когда садился за обеденный стол, мать, подвигая ему полную тарелку, заботливо напоминала: «Не будешь есть кашу – никогда не вырастешь».

Но сколько бы ни ел Пиноккио, он по-прежнему смотрел на друзей снизу вверх и походил больше на маленького ребенка, чем на взрослеющего отрока. Если бы Пиноккио был нашим современником, то врачи бы давно поставили пациенту диагноз – нанизм. Это, как пишут в медицинских справочниках, – патологическое состояние, характеризующееся аномальной низкорослостью. У мужчин – ниже 130 сантиметров.

На войне Пиноккио остался без конечностей и так и провел бы всю оставшуюся жизнь обрубком человека, если бы не встретил великого Карло Бестуьджи, изготовившего для маленького солдата деревянные протезы рук и ног.

Карлик с деревянными конечностями напоминал больше живую куклу-марионетку и пользовался бешеным успехом на ярмарочных представлениях. Балаганный театр стал для Пиноккио и домом, и могилой: исполняя один из трюков, Санчес размозжил себе голову, и тут был бессилен даже маг и кудесник Бестульджи.

Одним из прототипов Штирлица стал советский разведчик Рихард Зорге.

Ещё один реальный прототип Штирлица - Вилли Леман, гауптштурмфюрер СС, сотрудник IV отдела РСХА (Гестапо) . Немец, страстный игрок на скачках, он был завербован в 1936 году советской разведкой, сотрудник которой ссудил ему денег после проигрыша, а затем предложил поставлять секретные сведения за хорошую плату (по другой версии, Леман самостоятельно вышел на советскую разведку, руководствуясь идейными соображениями). Носил оперативный псевдоним «Брайтенбах». В РСХА занимался противодействием советскому промышленному шпионажу.

По сообщению газеты «Вести», прототипом Штирлица был советский разведчик Исай Исаевич Боровой, живший в Германии с конца 1920-х годов, а позднее работавший в ведомстве Гиммлера. В 1944 году был арестован, после смерти Сталина был главным свидетелем обвинения на процессе по делу Берия.

Д’Артаньян

Прототип главного героя знаменитых «Трех мушкетеров» появился на свет в Гаскони, в семье дворянина Бертрана де Батц Кастельморо. Мальчика назвали Шарль. У старого Кастельморо было только одно богатство - пятеро сыновей, отличавшихся храбростью и умом. Каждый из них в свой срок отправился в Париж, чтобы стать королевским мушкетером. Для того, чтобы их имена звучали более благородно, при дворе молодые Кастельморо представлялись фамилией Д’Артаньян - названием одного из поместий в Гаскони. Но прав на эту фамилию молодые гасконцы не имели.

Шарль де Батц, самый младший сын Кастельморо, появился в Париже в 1640 году. По дороге в столицу он пережил немало приключений - он был несколько раз избит, успел посидеть в тюрьме, кроме того, исчезли все его деньги и вещи, в том числе и рекомендательное письмо к командиру роты мушкетеров господину де Тревилю. До Парижа Шарль добирался пешком. В городе он рассчитывал встретить старших братьев, но выяснилось, что один из них погиб, а остальные находятся на войне в Италии.

В одной из харчевен Шарль познакомился с юношей по имени Исаак Порто (в «Трех мушкетерах» он превратился в Портоса). Шарль представился ему под именем Д’Артаньян и рассказал о своих злоключениях. Порто служил в роте гвардейцев и тоже мечтал стать королевским мушкетером. Для этого он сводил знакомства с нужными людьми. Так, его приятелями были близкие родственники де Тревиля - мушкетеры Анри Арамиц и Арман де Силлек д’Атос д’Отевилль, которые позже вошли в историю литературы как Арамис и Атос.

Мы знаем их с самого детства, хотим быть похожими на них, ведь они настоящие супергерои - былинные витязи. Они совершают нечеловеческие подвиги, но и у них, русских богатырей, были свои реальные прототипы.

Алёша Попович

Алёша Попович - младший из троицы былинных богатырей. Он выглядит наименее воинственным, вид его не грозный, скорее скучающий. Это объяснимо - ему скучно без брани, без авантюр, на которые он был склонен, поскольку врагов побеждал скорее не силой, а смекалкой и хитростью. Он самый нетипичный из всех богатырей, не слишком добродетельный, хвастливый, падок до слабого пола.
Традиционно Алешу Поповича соотносят с ростовским боярином Александром Поповичем, о котором есть не одно упоминание в Никоновской летописи. Он участвовал в Липецкой битве, а погиб в 1223 году в битве на реке Калке.

Однако, как из песни не выкинешь слов, так из былины не выкинешь подвига. Алеша Попович прославился двумя главными подвигами - победой над Тугарином змеем и над Идолищем поганым. Версия сопоставления былинного богатыря с Александром Поповичем не объясняет ни одно из этих достижений, поскольку победы над Идолищем поганым, и над Тугарнином змеем были одержаны за два века до битвы на Калке.

Другую версию о том, кто был прототипом Алёши Поповича рассказал искусствовед Анатолий Маркович Членов. Он считает, что более правильно сопоставлять Алешу Поповича с сыном боярина и соратником Владимира Мономаха Ольбергом Ратиборовичем.

По "Повести временным лет" именно он убил в 1095 году по приказу князя приехавшего на переговоры в Переяславле половецкого хана Итларя, расстреляв его из лука сквозь дыру в крыше. Борис Рыбаков, в частности, писал, что имя Идолище, по всей вероятности, является искажением Итларя через форму "Итларище поганый". Характерно, что во всей былинной традиции именно убийство Идолища поганого является единственным примером убийства врага во дворце, а не в "чистом поле".

Второй подвиг Алеши Поповича - победа над Тугарином змеем. Прототип "змея" филологи нашли ещё в XIX веке, в начале XX версию озвучил Всеволод Федорович Миллер. "Тугарин змей" - это половецкий хан Тугоркан из династии Шураканидов. Шарукан у половцев означало как раз "змея".
Таким образом, все складывается. По версии Бориса Рыбакова, имя Ольберг с течением времени трансформировалось в христианское Олеша, а сопоставление Алеши Поповича с историческим воеводой Александром Поповичем, по версии Дмитрия Лихачева, более позднее.

Добрыня Никитич

На картине Васнецова Добрыня изображен в виде зрелого ратника с окладистой бородой, тогда как во всех былинах Добрыня - добрый молодец. Есть мнение, что во внешность Добрыни Васнецов писал отчасти самого себя. Окладистая борода как бы намекает.
Имя "Добрыня" обозначает "мягкосердие богатырское". Былинный Добрыня также имеет прозвище "млад", он силен, является защитником "несчастных жен, вдов и сирот". Кроме того, он креативен - играет на гуслях и поет, азартен - не избегает игры в тавлеи. В речах Добрыня разумен, знает тонкости этикета. По всему видно, что он не простолюдин. Как минимум - князь-дружинник.
Былинный Добрыня сопоставляется филологами (Хорошев, Киреевский) с летописным Добрыней, дядей князя Владимира Святославовича. Исторически, Никитич - это не отчество, отчество у реального Добрыни вполне голливудское - Малкович. А были Малковичи из села Низкиничи. Считается, что "Никитич" - как раз трансформированное народом "Низкинич".
Летописный Добрыня сыграл большую роль в истории Руси. По "Повести временных лет" именно он посоветовал новгородским послам позвать к себе княжить Владимира, он же посодействовал женитьбе племянника на половчанке Рогнеде. За свои дела Добрыня, после смерти брата Владимира Ярополка, стал новгородским посадником и участвовал в крещении Новгорода.

Если верить Иоакимовской летописи, крещение проходило болезненно, "Путята крести мечом, а Добрыня огнем", дома строптивых язычников приходилось жечь. Раскопки, к слову, подтверждают большой новгородский пожар в 989 году.

Илья Муромец

Илья Муромец - старший из "младших богатырей". В нем все - наше. Сначала сидел на печи, потом чудесным образом исцелился, затем служил на князя, время от времени ссорился с ним, после дел ратных - ушел в монахи.
Прототип нашего главного витязя - Святой Илия Печерский, мощи которого покоятся в ближних пещерах Киево-Печерской лавры. У Ильи Муромца было прозвище, его называли также "Чоботок". Чоботок - это сапожок. О том, как Илья Муромц получил это прозвание можно прочесть в сохранившемся документе Киево-Печерского монастыря:
«Есть также один великан или богатырь, называемый Чоботка, говорят, что на него напало однажды много неприятелей в то время, когда он надевал сапог, и так как второпях он не смог захватить никакого другого оружия, то начал защищаться другим сапогом, который еще не надел и им одолел всех, отчего и получил такое прозвище».

То, что Илия Печерский и есть Илья Муромец подтверждает и изданная в 1638 году книга "Тератургима". В ней монах из лавры Афанасий Кальнофойский говорит, что в пещерах почивает Святой Илия, которого таке называют Чибитьком. Земную жизнь богатыря "Тератургима" относит к XII веку.

Новые доказательства идентичности исторического Илии Печерского и Ильи Муромца появились в 1988 году, когда в Киев-Печерскую лавру была направлена Межведомственная комиссия Минздрава УССР. Рост Илии Печерского при жизни составлял 177 см, что для Древней Руси было внушительно. Указанию былин на неподвижность св. Илии до 30 лет соответствуют данные о долгой болезни позвоночника. По заключению ученых, подвижник был воином, об этом свидетельствовали костные мозоли на ребрах, сросшихся после переломов. Кроме этого, на теле обнаружено много других боевых ран, одна из которых стала, по-видимому, смертельной.

Алёша Попович

Традиционно Алешу Поповича соотносят с ростовским боярином Александром Поповичем, о котором есть не одно упоминание в Никоновской летописи. Он участвовал в Липецкой битве, а погиб в 1223 году в битве на реке Калке.

Таким образом, все складывается. По версии Бориса Рыбакова, имя Ольберг с течением времени трансформировалось в христианское Олеша, а сопоставление Алеши Поповича с историческим воеводой Александром Поповичем, по версии Дмитрия Лихачева, более позднее.

Добрыня Никитич

Былинный Добрыня также имеет прозвище "млад", он силен, является защитником "несчастных жен, вдов и сирот". Кроме того, он креативен - играет на гуслях и поет, азартен - не избегает игры в тавлеи. В речах Добрыня разумен, знает тонкости этикета. По всему видно, что он не простолюдин. Как минимум - князь-дружинник.

Былинный Добрыня сопоставляется филологами (Хорошев, Киреевский) с летописным Добрыней, дядей князя Владимира Святославовича. Исторически, Никитич - это не отчество, отчество у реального Добрыни вполне голливудское - Малкович. А были Малковичи из села Низкиничи. Считается, что "Никитич" - как раз трансформированное народом "Низкинич".

Летописный Добрыня сыграл большую роль в истории Руси. По "Повести временных лет" именно он посоветовал новгородским послам позвать к себе княжить Владимира, он же посодействовал женитьбе племянника на половчанке Рогнеде. За свои дела Добрыня, после смерти брата Владимира Ярополка, стал новгородским посадником и участвовал в крещении Новгорода.

Илья Муромец

Прототип нашего главного витязя - Святой Илия Печерский, мощи которого покоятся в ближних пещерах Киево-Печерской лавры. У Ильи Муромца было прозвище, его называли также "Чоботок". Чоботок - это сапожок. О том, как Илья Муромц получил это прозвание можно прочесть в сохранившемся документе Киево-Печерского монастыря:

«Есть также один великан или богатырь, называемый Чоботка, говорят, что на него напало однажды много неприятелей в то время, когда он надевал сапог, и так как второпях он не смог захватить никакого другого оружия, то начал защищаться другим сапогом, который еще не надел и им одолел всех, отчего и получил такое прозвище».

По заключению ученых, подвижник был воином, об этом свидетельствовали костные мозоли на ребрах, сросшихся после переломов. Кроме этого, на теле обнаружено много других боевых ран, одна из которых стала, по-видимому, смертельной.

На уроках истории и литературы нередко используются образы из произведений русского фольклора - эпических песен, за которыми с легкой руки фольклориста И.П.Сахарова еще в XIX в. закрепилось название «былины». Сахаров же позаимствовал этот термин из «Слова о полку Игореве»: «Начати же ся той песни по былинам сего времени, а не по замышлению Бояню». Ну а сами народные сказители называли такие произведения «старинами» («старинками») либо «песнями».

В отечественной фольклористике давно уже ведется дискуссия о соотношении эпоса и истории. Истоки устного народного творчества восточнославянских народов уходят в глубокую древность, но подавляющее большинство древних эпических произведений, записанных в ХVIII -ХХ вв., являются продуктом не одной, а нескольких эпох. Следовательно, былинный фольклор включает разновременные наслоения, и отделить ранние элементы от более поздних дополнений очень трудно. Как пессимистично утверждает В.Г.Мирзоев, невозможно выявить «текстуальную первооснову былин, очищенную от позднейших наслоений».

Исследователи выделили всего около 100 былинных сюжетов: богатырь и правитель; сватовство и свадьба героя; отражение вражеского нашествия (татар, литовцев); борьба героя с чудовищем (змеем и др.); бой отца с сыном и др. Былины в основном группируются в рамках четырех территориально-временных циклов, впервые обоснованных Л.Н.Майковым: 1) киевский; 2) новгородский; 3) московский; 4) казацкий. Данная классификация носит условный характер, поскольку произведения фольклора, зародившиеся еще в домонгольскую эпоху в Южной Руси, впоследствии вместе с переселенцами распространились в более северных лесных областях Восточной Европы, где не раз дополнялись новыми хронологическими пластами.

В народном эпосе отложилось гораздо больше языческих элементов, чем в памятниках древнерусской литературы, созданных книжниками из среды духовенства. Былины, зародившиеся раньше исторических песен и обладающие определенной метрической структурой, в древности исполнялись с музыкальным сопровождением, причем былинный стих формировался на протяжении нескольких столетий. Для развития былинного эпоса характерны цикличность, импровизация исполнителей, прикрепление старых безымянных сюжетов к известным историческим деятелям, например, к С.Разину или Петру I. Былины «содержат фактический материал, причудливо трансформированный веками и синтезированный в очень своеобразной форме»; они отличаются «нерасчлененностью описания действительности», «большой текучестью как объект изучения», отмечает В.Г.Мирзоев.

На протяжении второй половины ХIХ-ХХ вв. в русской фольклористике велась то оживлявшаяся, то временами затухавшая дискуссия между представителями двух основных научных школ - «мифологической» (А.Н.Афанасьев, Ф.И.Буслаев, В.Я.Пропп и др.) и «исторической» (С.Н.Азбелев, Б.Н.Путилов, Б.А.Рыбаков). По мнению представителей мифологического направления, эпические песни (былины) первоначально зародились как мифы о божествах. Приверженцы «исторической» школы отождествляли былинных героев с конкретными историческими лицами русского Средневековья (порой слишком прямолинейно). Истина же, как это нередко бывает, видимо, находится где-то посередине.

«Наиболее важным, решающим признаком эпоса является героический характер его содержания, - считал известный фольклорист В.Я.Пропп. - Эпос показывает, кого народ считает героем и за какие заслуги». Не раз исследователями предпринимались попытки идентифицировать некоторых из былинных персонажей, связать фольклорные мотивы с реальными сюжетами из прошлого.

В былинах присутствуют следующие социальные типажи:
а) правители: князья (Владимир Красно Солнышко, Волх Всеславьич, Вольга Святославич, Глеб Володьевич); цари (Кащей и др.);
б) богатыри (Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович и др.);
в) бояре (Василий Буслаев и др.);
г) купцы, главным образом гости (Садко, Пленко Сурожанин, Тараканище);
д) крестьяне (Микула Селянинович, крестьянский сын Илья Муромец);
е) разбойники (Соловей-Разбойник);
ж) казаки;
з) странники-паломники (калики).

Но среди былинных персонажей не встретишь ни ремесленников, ни монахов, ни белых священников, разве что прозвище Алеши Поповича указывает на его происхождение из духовного сословия.


Владимир Красное Солнышко	Микула Селянинович	Василий Буслаев

Соловей Будимирович	Чурило Пленкович	Ставр Годинович и Василиса Микулишна

Перейдем к обзору возможных исторических прототипов героев былин, чаще всего фигурирующих в литературе.

Владимир Красно Солнышко

Вот каким эпитетом наделен в одной былине этот князь: «ласковый Владимир стольно-киевский» («Вольга и Микула»). Но было бы не верно однозначно применять былинное прозвище «Красное Солнышко» по отношению к великому киевскому князю Владимиру Святославичу, крестившему Русь, ведь для защиты южнорусских земель от набегов кочевников немало сделал и его правнук Владимир Мономах, правивший в Киеве в 1113-1125 гг., дополнивший «Русскую правду» и проявивший себя как писатель.

Вольга Святославич

В былине «Вольга и Микула» описывается нелегкий крестьянский труд в северной полосе России, где соха при вспашке наталкивалась на пни-коренья и камни. Одни пашут, а другие, подобно Вольге Святославичу, собирают с крестьян дань («получку»). В одной и той же былине действуют люди разного социального происхождения. Но между ними по народным представлениям, еще нет жестких иерархических границ. Былинный князь Вольга может предложить крестьянину Микуле Селяниновичу стать наместником, то есть подняться до уровня боярина.

Как предполагают, прототипом Вольги стал Олег Вещий, разъезжавший с дружиной с целью сбора дани, а в образе Микулы представлен популярный в народе святой Николай Чудотворец. Другие, но менее вероятные прототипы - Олег Святославич Древлянский (сын Святослава Игоревича), правивший в земле древлян и погибший при столкновении со своим братом Ярополком, и Олег Святославич Черниговский, получивший из уст древнерусского книжника прозвище «Гориславич» за то, что не раз приводил на Русь половцев. Есть однако, мнение, что за противопоставлением «богатырей - Микулы («оратая-оратаюшко») с Вольгой Святославичем (богатырем княжеского рода и его дружиной)» скрывается противостояние «Перуна как бога княжеской дружины и Велеса как народного крестьянского бога».

Илья Муромец

Хотя и в устном народном творчестве, и на картине В.М.Васнецова Илья Муромец показан как старший» из богатырей, атаман, цикл эпических произведений о нем возник позже, чем былина о Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче.

Согласно народным представлениям, родился он в семье крестьянина по имени то ли Василий, то ли Иван, в селе Карачарове (под Муромом), где и прожил до 30 лет, а затем стал совершать свои богатырские подвиги. В 1999 г. в Муроме состоялось открытие памятника Илье Муромцу работы скульптора В.Клыкова. Семнадцатиметровая фигура богатыря, стоящего с высоко поднятым мечом в правой руке и крестом в левой руке, воздвигнута в городском парке, на Воеводиной горе, над рекой Окой.

В некоторых былинах богатырь Илья Васильевич (Иванович) именуется, однако, не Муромцем, а Муровцем или Муровичем. Ссылаясь на это второе прозвище, полагают, что по более ранней версии он происходил вовсе не из Мурома, а из г. Моровийска, расположенного на правом берегу р. Десны, на полпути между Черниговом и Киевом, и известного с XII в. В 1174 г. летописный Моровиеск, входивший в Черниговское княжество, сожгли союзники новгород-северского князя Олега Святославича.

В былинах Илья Муромец действует вне определенного исторического контекста: то служит киевскому князю Владимиру, то участвует в качестве казачьего есаула в покорении Сибири Ермаком, то разбойничает вместе со Степаном Разиным на Волге. В былине «Илья Муромец и Мамай» на древнюю домонгольскую основу наслоились более поздние реалии конца XIV в.: старый богатырь убивает предводителя Орды, направлявшегося в поход на стольный Киев, где правит князь Владимир. Перед нами предстает обобщенный образ защитника Русской земли.

Между тем, если верить народному преданию, Илья Муромец был погребен в Киево-Печерском монастыре. Немецкий путешественник Эрих Ляссота, посетивший Киев в конце XVI в., видел там гробницу «знаменитого героя или богатыря, о котором рассказывают много басен». В 1638 г. монах Киево-Печерской лавры Афанасий Кальнофойский, издавший на польском языке книгу «Тератургима» с описанием разных чудес, обратил внимание читателей на захоронение в пещерах св. Илии, отождествляемого с одним из прототипов былинного богатыря Ильи Муромца. В 1988 г. Межведомственная комиссия Минздрава Украины провела экспертизу мощей. Она показала, что покойный был исключительно сильным человеком, имел рост 177 см (высокий для того времени), у него обнаружены признаки заболевания позвоночника (былинный Илья от рождения и до 33 лет не мог ходить) и следы от многочисленных ранений.

Некий Элиас (Илья) Русский известен и в средневековом западноевропейском эпосе.

Добрыня Никитич

Чаще всего родиной этого богатыря называют Рязань, иногда Казань (былина «Добрыня и змей»), реже Киев (былина «Молодость Добрыни и бой его с Ильей Муровичем»). Правда, из Казани он едет сразу не по Волге, а по Оке, на которой стоит Рязань.

Добрыня Никитич меткий стрелок из лука, хорошо играет в шахматы, шашки, кости, а порой музицирует на гуслях. В одной из самых древних былин «Добрыня и змей» он предстает в образе бесстрашного витязя-змееборца. Но в отношениях с другими богатырями Добрыня не всегда проявляет дружелюбие и искренность. Добрыня уговаривает Настасью Микуличну не выходить замуж за «смелого Олешеньку Поповича, за того бабьего насмешника», хотя и считает его своим названным братом. В былине «Добрыня и Василий Казимиров» повествование переносится в эпоху ордынского ига с ее данью - «выходом», а герой именуется уменьшительно-ласкательно как Добрынюшка Никитинец.

Фольклорист Ю.И.Смирнов выявил 7 исторических лиц Х-ХIII вв. по имени Добрыня. Перечислим самых известных из них, которые могли стать прототипами былинного богатыря.

Добрыня Малкович . Сын Малка из Любеча, дядя Владимира Святославича (по матери, ключнице Малуше). С 969 г. он присматривал за юным князем Владимиром в далеком Новгороде, позже, в 978 г., помог ему захватить Киев и установить полное господство на Руси. Около 980 г. посадник Добрыня вслед за Киевом провел языческую реформу в Новгородской земле, а спустя 10 лет ему пришлось крестить новгородцев «огнем». Его сын Константин Добрынич также был новгородским посадником.

Добрыня Рагуилович. Новгородский военачальник XI в. Во время войны с Олегом Святославичем Черниговским в 1096 г. новгородский князь Мстислав (сын Владимира Мономаха) направил Добрыню Рагуиловича «вперед себя в сторожу». Находясь в разведывательном дозоре, воевода Добрыня захватил даньщиков черниговского князя, разъезжавших с целью сбора дани по Ростово-Суздальской земле.

Добрыня Ядрейкович. Новгородец, боярин, автор «Хожения в Царьград» (нач. XIII в.), ставший под именем Антония новгородским архиепископом.

Алеша Попович

Единственный из троицы знаменитых богатырей, не имеющий исторических корней. Из народного эпоса информация о богатыре Алеше Поповиче (именуемом также как «Алеша Попов сын Федорович») была заимствована средневековым русским книжником первой трети XVI в., составителем летописного свода, включенного в Никоновскую летопись. А уже из Никоновской летописи она попала в Степенную книгу (гл. 65 «О храбрых мужах» 1-й грани и 1-й ступени), составленную в начале 1560-х гг. митрополитом Афанасием. Былинный герой разгромил отряды половцев во главе с «половчином» Володарем (странное имя для половецкого хана), напавшие на Киев в отсутствие святого и великого князя Владимира. Последний будто бы пребывал тогда в Переславце на Дунае. На самом деле этот нижнедунайский город еще в 967 г. захватил отец Владимира Святого Святослав Игоревич. Блаженный князь Владимир пожаловал Алешу Поповича золотой гривной (шейным украшением) и сделал его своим вельможей.

Садко

Далеко не сразу былинный Садко стал видным купчиной. В молодости он, будучи гусляром («гусельщиком»), потешал на пирах бояр и купцов. Согласно еще одной версии, новгородский гусляр Садко «гулял» - разбойничал по Волге 12 лет, подобно речным пиратам-ушкуйникам. И лишь позже, разбогатев с помощью Водяного царя, приобщился он к дальним торговым поездкам, приносившим большие барыши, и обзавелся семьей. Что ж, стратификация средневекового русского общества не носила замкнутый характер, и в Новгороде Великом можно было перейти из одной социальной группы в другую (за исключением боярства).

Согласно Новгородской первой летописи старшего извода, весной 6675 (1167) г. «Заложи Съдко Сытиницъ церковь камяну святую мученику Бориса и Глеба при князи Святослави Ростиславици, при архиепископе Илии». Ряд ученых однозначно и прямолинейно отождествляют былинного героя Садко с летописным Содко Сытиничем. Как полагал Б.А.Рыбаков, «вот с этим купцом или торгующим боярином (он назван по отчеству) и можно сопоставить то торгово-экспедиционное начало, которое так устойчиво в былинах о Садко». Д.С.Лихачев также не сомневался в том, что «Сатко летописи и Садко былин - одно и то же лицо».

Но был ли летописный Содко Сытинич купцом? Скорее всего, нет. И вот почему. Во-первых, купцов в допетровской России никогда не именовали на -ич, с таким отчеством (да и то лишь на печатях, но не в актовых документах) указывали новгородских купеческих (сотенных) старост, известных с XIII в. Во-вторых, в ХII -ХV вв. церкви в Новгороде Великом возводились лишь на средства купеческих объединений, только с начала XVI в. отдельные купцы (прежде всего из числа переселенных из Москвы гостей-сурожан и их потомков) стали выступать в роли заказчиков и строительных подрядчиков при сооружении каменных храмов. По-видимому, летописный Содко Сытинич относился к «житьим людям» - группе непривилегированных феодалов в Новгороде Великом, происходивших из разбогатевших горожан. Владея землей, «житьи люди» также активно занимались торговлей и по социальному положению были близки к богатым купцам («гостям»).

Возведение в XII в. храма св. Борис и Глеба неким новгородцем Содко Сытичем (возможно, внезапно разбогатевши «житьим человеком») послужило лишь импульсом для народных сказителей, дававших волю своей фантазии и постепенно сформировавших былинный образ Садко - гусляра и удалого купца. В былинах о нем реальные черты торгового быта Великого Новгорода сочетаются со сказочным сюжетом, действительность - с ее гиперболизацией. Заимствовав от реального лица имя, фольклорный герой начинал далее по воле сказителей собственную жизнь.

Сравнительный анализ фольклорной информации и исторических реалий ещё раз убеждает нас в том, что нельзя ставить знак равенства между былинными персонажами и историческими лицами, носящими одно и тоже имя. Образы фольклорных героев носят собирательный характер, являются отражением и преломлением в народной памяти разновременных свидетельств. Устные предания о князьях и богатырях, именитых гостях могли послужить лишь поводом для создания былин.

// Преподавание истории в школе. - 2010. - № 10. - С. 33-37.