Богослов аквитанская. Элеонора Аквитанская — Королева мужских сердец. В торой брак – Королева Англии

- (Eleanor of Aquitaine) (ок. 1122 1204), герцогиня по рождению, королева Франции, а затем Англии. Вышла замуж за короля Франции Людовика VII и сопровождала его во время 2 го крестового похода (1147). Но брак был расторгнут, и в 1152 г. ее мужем… … Всемирная история

Элеонора\ Аквитанская - 18 мая 1152 года в Пуатье была объявлена невестой герцога Нормандского Генриха Плантагенета … Биографический словарь Франции

Элеонора (значения) - Элеонора женское имя. Носители, известные по имени Монархини и аристократки Элеонора Австрийская (1498 1558) королева Португалии в 1518 1521 гг. и королева Франции в 1530 1547 гг. Элеонора Австрийская (1534 1594) герцогиня… … Википедия

Элеонора Английская (королева Кастилии) - В Википедии есть статьи о других людях с именем Элеонора Английская. Элеонора Английская … Википедия

Элеонора Пенская - или Элеонора Аквитанская королева Франции, потом Англии (1122 1204). Дочь Вильгельма IX, трубадура, последнего герцога Аквитании, Э. была выдана замуж в 1137 г. за Людовика VII Младшего. Это была красивая, глубоко развратная женщина. Она… …

Элеонора Гиенская - или Аквитанская королева Франции, потом Англии (1122 1204). Дочь Вильгельма IX, трубадура, последнего герцога Аквитании, Э. была выдана замуж в 1137 г. за Людовика VII Младшего. Это была красивая, глубоко развратная женщина. Она отправилась… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Элеанора Аквитанская - Элеонора Аквитанская. Фрагмент гравюры 1547 года Элеонора Аквитанская Элеонора (Алиенор, Альенора) Аквитанская (фр. Aliénor d Aquitaine, а также фр. Éléonore de Guyenne, ок. 1122 … Википедия

Алиенора Аквитанская - фр. Aliénor d Aquitaine фр. Éléonore de Guyenne англ. Eleanor of Aquitaine лат. Alienora (Alienordis) ducissa Aquitaniae … Википедия

АЛИЕНОРА АКВИТАНСКАЯ - (Элеонора, Элинор) (Alienor d Aquitaine, Elaenor of Aquitaine) (ок. 1122 1 апреля 1204, аббатство Фонтевро, Анжу, Франция), наследница герцогства Аквитанского и графства Пуатье, жена французского короля Людовика VII (см. ЛЮДОВИК VII) и… … Энциклопедический словарь

Герцогство Аквитания - У этого термина существуют и другие значения, см. Аквитания. Герб Аквитании Герцогство Аквитания (фр. Duché d Aquitaine … Википедия

Книги

• Дом Романовых в семье европейских династий , Константин Рыжов. Уникальный справочник "Дом Романовых в семье европейских династий" предоставляет любителям истории и генеалогии информацию обо всех предках (как по женской, так ипо мужской линии) последнего… Купить за 980 руб
• Вестники времен. Рождение апокрифа , Андрей Мартьянов. Надвигается буря. Многотысячные армии европейских крестоносцев готовы нанести сокрушающий удар но воинству египетского султана Саладина и вернуть утраченные позиции в Палестине. Великий… Купить за 430 руб
• Дом Романовых в семье европейских династий. От Карла Великого до Николая II , Рыжов Константин Владиславович. 480 стр Уникальный справочник Дом Романовых в семье европейских династий предоставляет любителям истории и генеалогии информацию обо всех предках (как по женской, так и по мужской линии)…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Мы переходим к программе «Не так!», у нас в гостях Наталья Басовская – добрый день, Наталья Ивановна!

Н.БАСОВСКАЯ – Здравствуйте!

А.ВЕНЕДИКТОВ – Напомню я также, что эта программа делается совместно с журналом «Знание – сила». Итак, Наталья Ивановна, Алиенора Аквитанская – я прочел в анонсе, который Вы нам предложили, что это «бабушка средневековой Европы». Шо це таке?

Н.БАСОВСКАЯ – Это, конечно, отчасти буквально, отчасти образно, как – в истории много метафор – это, конечно, метафора, которую употребила автор книги, лучшей книги пока об Алиеноре Аквитанской, французская исследовательница, архивист, историк и литератор – она все – Режин Перну. Она сказала, что часто называют «бабушкой Европы» королеву Викторию, в связи с ее долгим, долгим, бесконечным правлением, почти вековым. Но точнее было бы назвать, пишет она, «бабушкой Европы» Алиенору Аквитанскую, потому что ее потомки – прежде всего, внуки, а затем и правнуки – расселись по многим престолам Западной Европы. В Англии, во Франции, на Сицилии – Сицилийское королевство – в Германии, в Кастилии – всюду были ее потомки. Эта женщина, она уникальна во многом, во многом. Вот и в этом смысле…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну мало ли чего – рожала и рожала, подумаешь! Мало ли кто рожал?

Н.БАСОВСКАЯ – Начнем с того, что она родила десятерых детей. По советским…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но это было нормально для них.

Н.БАСОВСКАЯ – По советским понятиям – мать-героиня. Ну, средневековая мать-героиня. Все-таки десять…

А.ВЕНЕДИКТОВ – От двух отцов?

Н.БАСОВСКАЯ – Да, от двух. От двух королей, я бы сказала.

А.ВЕНЕДИКТОВ – От двух королей, да.

Н.БАСОВСКАЯ – От короля французского, Людовика VII, и от короля английского, Генриха II Плантагенета. Капетинги и Плантагенеты – между ними Алиенора Аквитанская, дочь герцога Аквитании Гийома. Аквитанский дом – это дом поэтов, трубадуров. У нее дед поэт, у нее отец поэт. Она с юго-запада Франции, из винного прекрасного края, выдана замуж за французского короля, Людовика VII. После 13 лет брака разведена…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ой, я прошу прощения, а вот, может быть, наши слушатели не знают, вот в средневековой Европе, там же земли давались огромные за этим там – это же вопрос наследства.

Н.БАСОВСКАЯ – …за 15-летней Алиенорой, а именно Алиенорой, от alienus, «другой, иной». Дело в том, что в семье, когда она родилась, была Элеонора уже, и принято имя…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Уже была?

Н.БАСОВСКАЯ – Да. И ее назвали Алиенора, чтобы подчеркнуть, что она другая. У нас часто в наших редакциях в той пьесе, которую Вы загадали нашим слушателям, пишут «Элеонор» или у Шекспира переводят «Элеонора» - это неверно. Она, конечно, Алиенора Аквитанская. Так за этой 15-летней девочкой в качестве приданого было дано герцогство Аквитанское, огромное – самое крупное герцогство во Франции в те время и самое богатое, пожалуй. Поэтому невеста была завидная до невероятности. Это мудрейший аббат Сугерий, советник Людовика VI Толстого, сумел уговорить на этот брак с безвестным Капетингом – Капетинги были бедны, просто откровенно бедны в то время.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Несмотря на то, что были короли.

Н.БАСОВСКАЯ – Да. А потому, наверное, и были. Когда знать французская выбирала себе первого Капетинга, учитывались многие факторы, в том числе, чтобы он не был сильнее других – что-то вроде Романовых, то же самое. Чтобы это не был самый крупный, самый сильный сеньор Франции, а так, довольно скромные графы Робертины Парижские. Заслуги есть? – заслуги есть: они хорошо оборонялись от норманнов. А земли их – Иль-де-Франс – крошечное блюдечко между Парижем и Орлеаном. И вот к такой крошке присоединилась огромная Аквитания. И после 13 лет брака – она уже детей рожала, рожала, но это все были девочки пока – развод. Событие невероятное …

А.ВЕНЕДИКТОВ – Невероятное.

Н.БАСОВСКАЯ – …в королевском семействе развод – это еще невероятней. А развод состоялся.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А как это может быть, католическая религия не позволяла разводов.

Н.БАСОВСКАЯ – Добился муж.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. хотел французский король?

Н.БАСОВСКАЯ – Очень. Очень. Чего только молва не говорить – я, говоря об Алиеноре в литературе, еще скажу о роли молвы – но считается, что очень ревновал. Она считалась официально первой красавицей тогдашней Европы. Времена были наивные, было известно по номерам, кто первый. Вот первой считалась она. Миниатюры того времени передают это в духе средневековья, нам судить об этой красоте трудно. Но они знали: она первая красавица. И развестись с первой красавицей, да и вообще неординарной…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это потому что ревновал – вообще решил ее отослать…

Н.БАСОВСКАЯ – Ревновал. Столь сильно, что не мог, видимо, пережить. Ну, о мотивах об этих чуть позже, когда будем говорить, какой же она была на самом деле. Видимо, ревность. И добились так разрешения Папы под предлогом, что внезапно была обнаружено слишком близкое между этими домами родство. Чепуха абсолютная.

А.ВЕНЕДИКТОВ – 13 лет.

Н.БАСОВСКАЯ – Чепуха абсолютная – во-первых, через 13 лет, во-вторых, все они были в этой мере родства, королевские дома. Но Папа должен был договориться с Богом, а для договоренности с Богом ему нужен был какой-нибудь документ. Вот такой документ, как бы, отыскали. И развод состоялся. Вещь невероятная. Потеряна Аквитания.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. ее приданое ушло с ней?

Н.БАСОВСКАЯ – Оно было неотторжимо. По закону…

А.ВЕНЕДИКТОВ – От нее?

Н.БАСОВСКАЯ – …тем феодальным законам того времени, когда едва-едва сложился, вот, феодализм, был принцип неотторжения вот таких родовых владений, в случае чего угодно – смерти супруга… Только дети могли получать – сыновья. Сыновей нет. И она вместе со своей Аквитанией, становится завиднейшей невестой Западной Европы.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А дети-то их с Людовиком?

Н.БАСОВСКАЯ – Это девочки.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но они законные, они не стали бастардами?

Н.БАСОВСКАЯ – Законные, законные, законные девочки. Но они не наследуют это… пока она жива, вообще это при ней. После ее смерти –сыновья. Это будут сыновья уже от английского короля. Такая невеста! У нее была одна забота…

А.ВЕНЕДИКТОВ – 28 лет, кстати, напомню.

Н.БАСОВСКАЯ – 28 лет. У нее была одна забота – спрятаться, как бы ее кто не похитил! И не женили бы, так сказать, не выдали бы замуж насильственно. Ну, и среди претендентов граф Анжуйский Генрих, моложе нее лет на 13 – это много. В наши-то времена это не так, все-таки, принято, а тогда совершенно, можно сказать, мальчик. И брак, связанный, видимо, со страстным чувством, с любовью. Он антипод ее первого мужа. Первый муж – фанатик немножко – близок к фанатизму в религии – набожный, любящий помолиться, не очень любящий воевать…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Крестовые походы…

Н.БАСОВСКАЯ – Да, достойный человек. Но Крестовый поход для него – прежде всего не война – это будет война для ее сына Ричарда – для него это паломничество. Для него Крестовый поход – это движение в святые земли, это мольба…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это для французского, для Людовика VII.

Н.БАСОВСКАЯ – Да, для ее первого мужа.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да.

Н.БАСОВСКАЯ – Это… Он немножко похож на монаха. Жены, вот, мужчин, слегка похожих на монахов, не пользовались успехом ни в средние века, не пользуются успехом, видимо, и сегодня. Чего-то другого ищет женщина. А Алиенора была женщина более чем. И это другое она находит в виде своего второго мужа графа Анжуйского Генриха. Через два года он из графа Анжуйского становится королем английским.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А это было когда они уже брачу…

Н.БАСОВСКАЯ – Это было известно, что он может стать.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Было известно, что он может стать.

Н.БАСОВСКАЯ – За ним было право.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но он не был сыном короля?

Н.БАСОВСКАЯ – Нет. Он был сыном Матильды, наследницы английского престола, из первой норманнской династии, которая заключила договор со своим соперником, Стефаном Блуаским, что она отказывается от притязаний на престол, хотя она имела право – в пользу своего сына, а это и есть Генрих Анжуйский.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. мама ей это устроила.

Н.БАСОВСКАЯ – Было известно, что… Да, мать уступила своему сыну будущий престол. Было известно, что он может стать королем. И я думаю, что Алиенора и это приняла во внимание. Корона герцогская ей дана была от рождения – герцоги носили корону: это члены королевского дома. Корону французскую она поносила – целых 13 лет – может быть, уже и надоело. А корона английская была в перспективе. Но не только. Есть много-много оснований предполагать, что между ней и Генрихом Анжуйским, который в Англии стал править как основатель династии Плантагенетов, была страсть, любовь. Главное доказательство этой страсти – у нас, конечно, не так много документов, сами мы там лично не были – главное доказательство этой страсти – та бешеная ненависть, которая сменила первый этап их жизни. Вот первый этап жизни они близки, они везде вместе, она участвует в государственных делах, она подписывает документы, он везде появляется с ней…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Что было не принято, по-моему, да..?

Н.БАСОВСКАЯ – Не очень. Не очень.

А.ВЕНЕДИКТОВ – В средневековой Европе.

Н.БАСОВСКАЯ – Случалось. Не запрещено, не возбранялось.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Случалось, да.

Н.БАСОВСКАЯ – Но не очень это. А вдруг – заточение. И она провела в этом заточении…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Он ее заточил?

Н.БАСОВСКАЯ – Заточил. В той пьесе, которую Вы загадали, причина заточения – ее ревность к любовнице, которую завел Генрих Анжуйский, к Розамунде. Розамунда была фигура историческая, любовницей была, и ревность Алиеноры, видимо, тоже была. И ее заточил муж на целых 16 лет в замок. Конечно, не в цепях, не в подвале, у нее даже маленький такой… маленькая свита, маленький двор – но все равно, она лишена того, что было так свойственно этой женщине – возможности двигаться, нестись, скакать, лететь. Потребность эту – и красоваться – она сохранила всю свою долгую жизнь. Она уникальна во многом. Начнем с уникальности номер один. Вот Вы сказали, Алексей Алексеевич, что 10 детей принято. Ну, в королевских домах не у многих было 10 – бастарды всякие, но 10 законных детей по двум королевским линиям – не массовое. Второе: она прожила в свою эпоху, эпоху рыцарства, 82 года.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, это сейчас как 120.

Н.БАСОВСКАЯ – Может быть, и 150.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Там же срок жизни был 40-50.

Н.БАСОВСКАЯ – А может быть и 150 нынешних. Т.е. это долгожительница невероятная. Ну ладно, вопрос, как прожила – может быть, она лежала парализованная? Нет, она шевелилась и была активна до последнего своего издыхания и последнего дня жизни. Испустила дух от ярости, когда узнала, что ее сын, Иоанн Безземельный – последний – потерял Шато Гайяр, ее любимый замок, в борьбе с французским королем. А около 80 лет совершила экспедицию за Пиренейские горы. Всего-навсего. Для того, чтобы прибыть к своей внучке, Бланке Кастильской – вот роль «бабушки Европы» - и эту внучку вместе с собой забрать во Францию, и просватать за французского короля, будущего Людовика VIII. Все это состоялось, и Бланка Кастильская, ее внучка, родила французам, наверное, самого замечательного их средневекового правителя, Людовика IX, имеющего прозвище Святой – а такие прозвища случайно не даются – оставившего огромный след во французской истории.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Я хочу только сказать нашим слушателям – раз мы говорим о литературе – что вот этот период жизни Алиеноры Аквитанской – я как-то не думал, что ей 80 лет в этот момент было – описан в книге Леона Фейхтвангера «Испанская баллада». Как раз она туда приезжает, коварная, жестокая, холодная, расставляет своих внучек, какую лучше выдать замуж… «Бланка, как это звучит… Бланш, по-французски» - там вот так вот, так она решает. «Пусть Бланка!» И все подчиняются ей. «Испанская баллада», Леон Фейхтвангер, прочитайте.

Н.БАСОВСКАЯ – Вот она начинается, клевета на Алиенору Аквитанскую. Чуть-чуть восстановим еще несколько граней ее уникальности, а потом перейдем к тому, что делают кино и литература. Итак, за 80 лет, причем путешествие за Пиренеи. И добилась своего, – и брак состоялся. Три короны носила. Прожила минимум две разные жизни, а там еще поджизни – одну во Франции, другую в Англии, а там еще подэтапы по-разному прожила. А жила в эпоху зенита рыцарского века. Вот она и ее сын любимый, Ричард I Львиное Сердце – это два, женское и мужское, начала, два символа рыцарственности западноевропейские, две лучших звезды, рыцарских звезды. И они мать и сын. Причем вырастила она его в Аквитании, обожаемого, любимого, и он в юности ее обожал. Стихи, трубадуры, песни в честь нее слагают. Знание античной литературы… она блестяще владела несколькими языками, и она владела античной риторикой. Когда ей надо было бороться за освобождение Ричарда Львиное Сердце из плена, она писала Папе Римскому – я читала эти документы – «В то время как мой сын, подобно Ахиллу, сражался под стенами Аккры, коварный Филипп Французский покинул его как предатель…» Все правда. Все правда – тот сражался, этот покинул, но античный стиль! Гомер! Еще грань уникальности: вот эта звезда – рыцарская – это зенит западноевропейского средневековья. В это время рождается рыцарская литература, в это время рождается рыцарский роман – например, о Тристане и Изольде. Кретьен де Труа творит. Вот он зенит! Но как известно, зенит – из физики – это такое положение тела, после которого движение возможно только в одну сторону, а именно вниз. В этом зените и начало заката рыцарского века. И жизнь, личная жизнь Алиеноры, ее судьба, как будто бы воплощает вот это явление зенита – краткого, яркого взлета рыцарства – она и ее сын. И тут же начало заката. Потому что уже XIII век, вот этот зенитный – Филипп II Август во Франции, он уже попирает рыцарские идеалы, когда они мешают реальной политике.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну и Иоанн Безземельный, младший сын Алиеноры Аквитанской, делает то же самое. Пытается делать то же самое.

Н.БАСОВСКАЯ – Он ничего не умеет.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну… младшенький, последыш.

Н.БАСОВСКАЯ – Ну, не рыцарский…. Последыш. Это вырождение рыцарства внутри их семьи. Вообще, Иоанн – фигура для нее какая-то трагичная. Ну, он родился последним – уже никто не ожидал, что кто-нибудь родится…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Все помнят Вальтер Скотта, «Айвенго», все помнят Вальтер Скотта – опять к литературе, да?

Н.БАСОВСКАЯ – А вот это век, который привлекает литературу. Он родился, когда никто не ждал, что у нее кто-нибудь может родиться – это вот действительно невероятно. И был он не таким, как его братья. Братья действительно, красавцы – статные, крупные, плечистые… Ричард Львиное Сердце – две причины, почему Львиное Сердце. Внешняя – огромная рыжая грива, золотистая – красив. Внутренняя – в бою он лев. Он лев, он отважен, он бросается на врагов, он страшен в индивидуальном бою, он не может струсить, не способен струсить.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Странное описание маменькиного сынка. Он же был маменькиным сынком, Вы же сами говорили…

Н.БАСОВСКАЯ – Да.

Н.БАСОВСКАЯ – Ласкала, растила там, среди стихов. А зато он уверовал в силу этой поэзии. Он был рыцарем не только внешне, по убеждению тоже.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Наталья Басовская в программе «Не так!», мы вернемся в студию после новостей. Напомню, это программа «Не так!» об Алиеноре Аквитанской. Наталья Басовская, совместно с радио «Эхо Москвы» и журналом «Знание – сила» представляют вам эту передачу каждую субботу в 2 часа.

НОВОСТИ

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вы слушаете программу «Не так!», Наталья Ивановна Басовская у нас в студии. Вот Вы хотели… вот Вы говорили, что Алиенора была оболгана, в литературе… а вот два фильма мы с Вами знаем – я пьесу не читал, но фильм 68 года, 68 года – «Лев зимой», где Питер О’Тул играл Генриха II, а Кэтрин Хэпберн играла, соответственно…

Н.БАСОВСКАЯ – Алиенору.

А.ВЕНЕДИКТОВ – …Алиенору, и там играл еще Энтони Хопкинс и т.д. И второй «Лев зимой», который был снят Андроном… Андреем Кончаловским – жалко, что мы его не позвали, еще позовем сегодня – где Патрик Стюарт играл Генриха II, и Гленн Клоуз играла Алиенору. Кстати, Гленн Клоуз многие наши слушатели знают по фильму «101» и «102 долматинца», вот детскому фильму.

Н.БАСОВСКАЯ – Где она ведьму играет.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Абсолютно верно.

Н.БАСОВСКАЯ – Вот это и характерно для толкования образа Алиеноры. Вот ведьма. Дело в том, что ее жизнь – она не оболгана. Она упрощена в литературе и в искусстве и обойдена вниманием. Ее жизнь – истинный роман. Полнокровный, яркий. Она участвовала полностью во втором крестовом походе в 1147-49 годах. Она проскакала большую часть пути верхом, что-то на повозках, но это около 6 тыс. км – от Парижа до Иерусалима. Невероятная женщина.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вы знаете, как налет часов летчиками, да?

Н.БАСОВСКАЯ – Да. Налетала, наскакала.

А.ВЕНЕДИКТОВ – На метле.

Н.БАСОВСКАЯ – И вокруг этого было много легенд, о которых я еще скажу. Имела отношение к третьему крестовому походу, который возглавлял, одним из вождей этого похода был Ричард Львиное Сердце. Во время этого похода женила этого львиного рыцаря на Беренгаре Наваррской, сгоняв тоже за невестой для него. Жизнь – роман! 16 лет в заточении. Вышла из заточения. Как только умер Генрих II, ее супруг, разгневавшийся на нее в конце жизни, Ричард I ее освободил. И еще кусок жизни – активной, политической, личной. А какова она в литературе и в кино? Одну грань. Пьеса «Лев зимой» хорошая. Этот лев там – это Ричард, второй супруг Алиеноры Аквитанской, великий Генрих Плантагенет, на склоне лет. Ему там около 50 – для средневековья старик. Ей 63, она…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Молодая женщина.

Н.БАСОВСКАЯ – Молодая женщина. Она бодрее него, выглядит лучше него, что его очень огорчает. И чувствует себя лучше, чем он. У нее железное было, видимо, здоровье – это отмечали и очевидцы ее участия в крестовых походах. Но показана одна грань. Голдмен, который очень старается следовать исторической правде, и у него в целом все получается, он видит этот… ну, день, два, Рождество – в пьесе показано Рождество 1183 год – видит ее глазами главного персонажа Генриха. А персонаж ее ненавидит, он называет ее Медузой Горгоной, к ней плохо относятся сыновья, которые ссорятся из-за престола, а уже поняли, что она сейчас им не помощница. А если поможет, то неизвестно, кому. В общем, это один кусочек. Нет ни крестовых походов, нет героини трубадуров, нет молодой Алиеноры. Вот есть эта стареющая, яркая – ну, не желающая стареть, как положено – женщина, но глазами недоброжелательными. Все точно в пьесе, но узко, мало. Лучшая книжка о ней, конечно – это книга Режин Перну, но она не вполне художественное произведение. Она проходит у Шекспира…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Кстати, Режин Перну, вышла эта книга на русском языке, запомните это… Режин Перну…

Н.БАСОВСКАЯ – Да, она переведена. «Алиенора Аквитанская».

А.ВЕНЕДИКТОВ – «Алиенора Аквитанская», да.

Н.БАСОВСКАЯ – В 2001 году издана, на русском языке. Она проходит у Шекспира в драме «Иоанн Безземельный». Периферически, как второстепенная фигура, называемая королевой Элеонорой, она как будто бы только подхватывает и подает реплики, что совершенно недостойно ее. Для Шекспира она тоже не существенна. Ну и наконец… Да, она… опять в пьесе «Лев зимой» - нераскрытые грани сложной ее судьбы. Например, она говорит о своем первом браке с Людовиком VII, в пьесе: «Если бы мне удалось осчастливить его сыновьями, вместо всех этих маленьких девочек… Ну, я и сейчас бы прозябала во Франции». Толкование причины развода: «Если бы удалось родить сына». Да, неофициально, но твердо Людовик излагал эту причину. «Она неспособна родить мужского наследника, одни девочки», чтобы его тоже поняли, почему он так бился за развод. Но ведь как только она вышла за Генриха Анжуйского, за Плантагенета, она стала рожать сыновей одного за другим…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Четыре?

Н.БАСОВСКАЯ – Она родила четверых…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Четверо сыновей.

Н.БАСОВСКАЯ – Вообще, пятерых, один умер во младенчестве.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну пятерых, пятерых.

Н.БАСОВСКАЯ – Пять сыновей! Это же сойти с ума! Она как будто бы овладела законами природы! И доказала всему миру, кто не мог родить мужского наследника. Ярко, это в пьесу не попадает, это все на периферии. Поэтому, совершенно положительно оценивая эту пьесу в целом-то, я просто хочу сказать, что Алиенора, женщина-роман, женщина – живая легенда, заслуживает большего. Но есть еще одна литература об Алиеноре, условно так ее можно назвать – молва.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Так.

Н.БАСОВСКАЯ – Это народные толкования ее жизни. Мифы и легенды про Алиенору Аквитанскую начали слагать при ее жизни.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, если она 16 лет в башнях сидит – конечно!

Н.БАСОВСКАЯ – Так сложишь тут всякое разное…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, сложишь тут всякое, да.

Н.БАСОВСКАЯ – И потом участие в крестовых походах. И вот, эти мифы и легенды, они разнообразны, но в целом они рисуют ее несколько негативно, что и отразилось потом в этом толковании ее как ведьмы. Почему? Видимо, истоком всей этой… Сначала какие мифы?

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это французские или английские, в смысле, это..?

Н.БАСОВСКАЯ – Французские.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Французские. Вот тут правильный вопрос был задан.

Н.БАСОВСКАЯ – Все началось во Франции! Совершенно верно, Алексей Алексеевич! Все началось во Франции. Какие, например – сначала назову. Во время крестового похода она, мол, время от времени скакала впереди крестоносного войска вместе со своими фрейлинами в костюме амазонок. Ну, что такое костюм амазонки, все знают, какая там была подробность – одна обнаженная грудь – как бы для…

А.ВЕНЕДИКТОВ – И верхом, не в дамском седле…

Н.БАСОВСКАЯ – Верхом, как амазонка. Верхом! Не боком, а верхом – амазонка!

А.ВЕНЕДИКТОВ – Не боком, а верхом. Неприлично! Неприлично!

Н.БАСОВСКАЯ – Для воодушевления… неприлично… для воодушевления крестоносного воинства. Воинство было одушевлено.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А муж?

Н.БАСОВСКАЯ – Нет.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну… я его понимаю очень хорошо!

Н.БАСОВСКАЯ – Это можно понять. Но было ли это? Вот такого рода легенда. Вторая легенда. Ее бесконечно связывают с несколькими романами, которые у нее случились с окружающими людьми. Барон Жоффруа де Ранкон – знатный, видный, красивый, но оснований для того, чтобы поверить, что роман был – а Режин Перну очень тщательно изучала вопрос – твердых оснований нет. Молва, и все. А уж коннетабль Аквитании Сель де Брейль – это вообще вряд ли. И Перну совершенно сраведливо пишет, что он ниже ее рангом, вряд ли это могло состояться. Наиболее основательный разговор…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Для нее это важно? Для нее ранг важен, да? Она…

Н.БАСОВСКАЯ – Очень, очень, очень. Носительница разных корон. И ее молодой дядя, Раймунд де Пуатье – вот он по статусу мог. По красоте – должен был нравиться женщинам, по отваге тоже. И было ясно, что когда они встретились во время крестового похода, она уделила ему очень большое внимание. Но ведь есть разные грани вниманий. Вот я сейчас попробую объяснить молву. Итак, в молве она развратница, она хулиганствующе себя ведет, она чуть ли не Мессалина какая-то. А что может быть на самом деле? Во-первых, ну, тот же дядя: в детстве ее она прыгала у него на коленках.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Он старше ее.

Н.БАСОВСКАЯ – Он старше нее. Но хорош, потом долго не виделись. Встреча с таким человеком, которого помнишь с детства, она вообще, вызывает некоторые чувство. И доказать, что тут непременно разврат – да нет этих доказательств. Затем, само ее появление в Англии после Франции – она уже пришла с некой молвой. Когда ее привезли из Аквитании, брак состоялся с Людовиком VII в Бордо. 15-летняя девочка в пурпурном платье, он тоже юный, у них возраст как раз подходящий, роскошная свадьба, во время свадьбы сообщают, что как раз тут принц этот и стал королем – отец в это время умер – и она приезжает из Бордо в Париж. Это первый этап для рождения мифов. Она приезжает из мира солнца, вина, куртуазии в Париж, который, по сравнению с этим краем, северный, строгий, холодный – это северо-французское рыцарство, это Лангедок и Лангедойль, наследие этого вполне живет. В XIII веке только покончат с французским югом как с самостоятельной цивилизацией. А пока это две цивилизации. Южная испытала огромное влияние гораздо больше римское, чем северная – больше. Огромное влияние арабское, которого в Париже вовсе не было – а это Восток, с его поэзией, с его языками, с его музыкой, с его тяготением к роскоши, шелкам, мехам, духам… И вот такая юная особа приезжает в Париж. Это уже мир более строгий и суровый…

А.ВЕНЕДИКТОВ – 15 лет – это 8 класс.

Н.БАСОВСКАЯ – Да.

А.ВЕНЕДИКТОВ – 8 класс.

Н.БАСОВСКАЯ – Да.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Даже не студентка.

Н.БАСОВСКАЯ – Да. А она скоро родит первую дочку. И для того времени нормально. Но она со своими куртуазными традициями и привычками уже в Париже должна была показаться развратницей. И вот многие авторы, которые сейчас увлечены совершенно интересно и глубоко проблемами социальной психологии, социальной… исторической психологии, антропологии, они говорят, что вот это вот… ну, изучением поведения человека – она просто держаться-то должна была иначе. И просто ее даже поведение повседневное, бытовое могло показаться развратным. А потом еще раз: она же еще дальше на север – в Лондон. Второй брак – она королева английская, она прибывает в Лондон. В эту англо-саксонско-норманнскую традицию, где сплелось англо-саксонское наследие – это вообще очень серьезные традиции, серьезно отличающиеся от галльских, где большое влияние кельтской цивилизации: более суровая, более строгая германская. И затем норманнское завоевание Англии 1066 года, конечно, добавило туда французского, но северо-французского. Нормандия и жители Нормандии – это все-таки потомки викингов. И вот в эту другую, в этот другой цивилизационный пласт, прибывает все та же аквитанская Алиенора. Она ведь так и ушла из жизни – Алиенорой Аквитанской, побывав дважды королевой, потому что воспитание…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. не Французская, не Английская – все равно Аквитанская.

Н.БАСОВСКАЯ – Она Аквитанская. Этот край, он долго был независимым еще и потому, что он культурно отличался от северной Франции. Вот в Альбигойских войнах XIII века север наконец расправится с этой цивилизацией, но Алиенора-то впитала ее полноценно, целостно и привезла ее вот аж куда – в Лондон.

А.ВЕНЕДИКТОВ – В туманы, в туманы, в серый камень.

Н.БАСОВСКАЯ – В туманы. Да, хоть мне показалось, что современный Лондон не такой уж туманный, это какая-то традиция, клише…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Но все равно, по сравнению…

Н.БАСОВСКАЯ – Но что нравы там были другие и не аквитанские, и что это не винный край, и не край ювелирных изделий, каким была Аквитания, это не край пышности и игры в куртуазную любовь, она уже просто своей традицией должна была отличаться, отличалась – ее могли воспринять вот так. И вот народная молва, фольклор творит образ Алиеноры. Какой? Развратница – у нее меняются любовники, жестоко меняет их. Отравила Розамунду, возлюбленную своего мужа Генриха Английского…

А.ВЕНЕДИКТОВ – За свои 80 лет отравила одного человека? Один скелет в шкафу?

Н.БАСОВСКАЯ – Это за 80 лет немного, но…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Немного.

Н.БАСОВСКАЯ – …травила ли? И вот твердо народная молва, именно народная молва – может быть, от двора пошел посыл, возможно. Но приживается это в народе, что вот эта развратная Алиенора отравила Розамунду, возлюбленную… Да, возлюбленная, но возлюбленная у королей – дело нормальное. А к тому же Розамунда, она из Уэльса, она своя. Она достаточно своя. А не эта француженка когда-то…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Иноземка.

Н.БАСОВСКАЯ – …разведенная жена французского короля… Т.е. молва враждебна к ней изначально. За все. За то, что из южной Франции, за то, что манеры не те, за то, что куртуазия вокруг нее, за то, что во время крестового похода, якобы, скакала так, как скакала, за то, что было много очень повозок с плащами, меховыми воротниками, платьями, и она их меняла – а как ей было в Константинополе появиться не в роскошном наряде? Ведь это византийский двор, император принимает их торжественно и пышно. Она, воспитанная на юго-западе, считает, что надо пышностью ответить и посостязаться в ней. А северо-французская традиция, а тем более потом английская, у нее другая гордость – мы не такие, мы другие. А она пыталась быть такой же.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И они в кольчугах и в дорожных плащах.

Н.БАСОВСКАЯ – Да. У них были грубые плащи, более примитивные мечи, более суровые нравы поведения и лица. И она уже даже внешностью своей выпадает. Но как она удивительно не сдалась за всю свою долгую жизнь…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот это очень интересно.

Н.БАСОВСКАЯ – …и не стала перестраиваться.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот это я хотел спросить: ну вот ты английская королева, ты уже знаешь, что… ты умная…

Н.БАСОВСКАЯ – Приспособься.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. Не-а?

Н.БАСОВСКАЯ – Не стала. Вот эта закваска аквитанская – не зря все-таки в этом крае куртуазии, рыцарства, там оформлялась, потом продвигаясь на север, знаменитая «Песнь о Роланде», как рыцарский эпос – не зря эта закваска этой культуры была очень мощная. И не зря понадобились так называемые Альбигойские войны, чтобы уничтожить эту культуру, следы которой все равно остались. Ее уничтожили мучительно – она была другой. Не зря именно там прижилась эта альбигойская ересь, это тяготение к большему вольнолюбию, к большей открытости и пересечению культур, допускается арабская литература – ведь это литература врагов!

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да уж.

Н.БАСОВСКАЯ – Иноверцев! А она пользуется неким интересом и спросом, именно туда прибывают знаменитые врачи с Востока, Авиценна, через Пиренейский полуостров, там роза ветров европейских культур.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Наталья Ивановна, и все-таки к семье немножко, потому что она родила сыновей и наследников престола. Какая она была мать?

Н.БАСОВСКАЯ – Опять молва…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот такое ощущение – вот ощущение по пьесе, по фильмам, да, вот я еще раз Олегу напомню, что фильм, который снял Андрей Кончаловский…

Н.БАСОВСКАЯ – Что плохая.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, он называется «Лев зимой», вот, такое ощущение, что она манипулировала ими в своих интересах. Вот мы смотрим пьесу, да – она стравливает их, растравливает… У нее, конечно, есть любимчик – Ричард Львиное Сердце будущий, а Иоанн Безземельный вообще не понимаю, будущий Ванюша, не знаю, что там, Ванька-дурак, там, типа. А третий сын… Но вот по пьесе, по фильму хочется сказать…

Н.БАСОВСКАЯ – По пьесе…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Она их расставляет как пешки, она ими манипулирует.

Н.БАСОВСКАЯ – Это было не так. Эти так называемые… Программа «Не так!»

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да.

Н.БАСОВСКАЯ – Эти так называемые пешки – все, даже включая бездарного Иоанна – были люди с характером, были люди, способные действовать самостоятельно, и их трагедию Голдман очень правильно отмечает. Как бы, устами Алиеноры. Нельзя королям иметь столько сыновей. Кто-то обязательно… Вот вас трое – два, неважно какие, останутся с чувством, что «меня обошли». Это трагедия, вообще, престолонаследия, очень трудная, долгая, долговременная, и сколько в ней было всяких витиеватых сюжетов в любой стране. Так и здесь: сыновья дрались за власть сами по себе. А уж если их кто стравливал и подначивал – не Алиенора, а удивительный французский король Филипп II по прозвищу Август, сын того самого Людовика VII, который развелся с Алиенорой…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Который мог бы быть сыном Алиеноры!

Н.БАСОВСКАЯ – Она говорит это в пьесе Голдмена.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да.

Н.БАСОВСКАЯ – Вы цитируете Голдмена интуитивно, совершенно точно…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, да, да.

Н.БАСОВСКАЯ – «Я могла бы быть твоей матерью». Да, это удивительный французский король, который был – прозвище Август тоже случайно не получает – начав править в 1180 году, он получил очень урезанную Францию за счет английских владений, а завершив свое правление в 1223, он удвоил территорию, принадлежащую французским королям. На чем? Как раз на хитрости и подначивании сыновей Генриха II и Алиеноры Аквитанской. Вот кто умело их стравливал! Он по очереди дружил с каждым сыном и предавал его в самую решающую минуту. Каждый из Плантагенетов – ну, по крайней мере, Генрих старший, так называемый молодой король, Ричард Львиное Сердце, Иоанн Безземельный – в какой-то момент своей жизни потрясенно видели, что было под маской Филиппа II, под той маской, которую они почитали лицом.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Какие-то они простодушные, оказывается – дети Алиеноры какие-то простодушные были.

Н.БАСОВСКАЯ – Не простодушные – вот эта суровость, меч, рыцарь… А Иоанн просто не умный. Ну, например, Ричард Львиное Сердце, он да, в своих крестоносных увлечениях он истово и искренне стремился на Восток. Филипп II играл роль истового крестоносца. И вот он тайком убегает из-под стен Аккры, оставляя там Ричарда с войском. Ужас! Я вообще, представляю себе лицо Ричарда. Он понимает, что надо мчаться туда же, в Европу, потому что Филипп будет с ним воевать и отнимать эти самые земли французские, которые принадлежат Англии. А как убежать, тут войско! Каким он, великий рыцарь, будет в глазах воинов? Ужас! Я его лицо себе могу вообразить.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Утром проснулся – союзника нет, да?

Н.БАСОВСКАЯ – Нет, тайно, ничего не объяснив. И он же стравливал их. Когда несколько раз были так называемые «войны сыновей». Да, Алиенора участвовала в них, но главный мотор был, конечно, этот великий дипломат, хитрец. Я считаю, вообще, для истоков западно-европейской дипломатии надо изучать деятельность Филиппа тщательно – а у нас о ней мало известно. Но а Иоанн-то Безземельный! Лучший друг – ну, с Ричардом он был лучший друг, это безусловно – просто побратимы! Просто побратимы! Все кончилось известно как – бросил его. Иоанн – старшего друга стал играть Филипп II Август. Иоанн верил твердо, что вот, у него друг, заступник во Франции. Но это уже не от наивности – от глупости.

А.ВЕНЕДИКТОВ – А мама что?

Н.БАСОВСКАЯ – А мама говорила…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Мама говорила.

Н.БАСОВСКАЯ – Мама предупреждала, что он не может быть другом – она всегда не доверяла Филиппу, всегда, но ее не всегда слушали. Иоанн был просто глуп. Его друг Филипп, лучший друг, старший брат, можно сказать, во Франции, вызывает Иоанна Безземельного на суд – теоретически он имел право это сделать, потому что владения на юго-западе назывались вассальными по отношению к французскому королю. Но это символика. Нельзя же так буквально, чтобы английский король как вассал прибыл на суд. Да и обвинение-то какое – слухи о том, что Иоанн Безземельный причастен к убийству своего племянника, Артура Бретонского. Может быть, и был – Шекспир принимает эту версию абсолютно буквально…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Это внук Алиеноры, да?

Н.БАСОВСКАЯ – Это да…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Внук Алиеноры.

Н.БАСОВСКАЯ – Сын Жоффруа, одного из сыновей Алиеноры. Шекспир считает это фактом – ну, потому что в каких-то хрониках это так, но это не есть доказанный факт. И вот по слухам – «ты причастен к убийству, явись на суд». Иоанн тоже был потрясен совершенно. Но дальше хуже – он отказывается явиться, и тогда Филипп II Август снимает маску окончательно. В 1202-1204 годах он отбивает военным образом, собрав уже силы, эти земли у англичан. И вот известие о падении Шато Гайяра в 1204 году - оно и добило Алиенору.

А.ВЕНЕДИКТОВ – 82 года?

Н.БАСОВСКАЯ – Да.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. Наталья Ивановна, у нас еще две минуты, бы я хотел, чтобы мы… наш слушатель прислал на пейджер, но у меня уже тут все улетело – очень много всяких сообщений – а действительно ли Алиенора Аквитанская просила похоронить ее рядом с Ричардом Львиное Сердце?

Н.БАСОВСКАЯ – Считается, что такая версия есть, и вот эта просьба…

А.ВЕНЕДИКТОВ – Что вот эта мама… вот, любимый сын, маменькин сынок – вот остальных не любила, только этого?

Н.БАСОВСКАЯ – Любила. Любила, похоронена рядом. И можно понять, почему. Они были по структуре личности близкие люди. Дело не просто в том, что она хотела передать престол именно ему, это структура личности, о которой я хотела сказать. Два блестящих персонажа – дочь и сын рыцарского века. Века куртуазии, Кретьена де Труа, Бертрана де Борна и многих вещей, которые так ознаменовали рыцарскую эпоху.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Может, кто-нибудь снимет про нее кино-то?

Н.БАСОВСКАЯ – Она заслужила, но трудно. Но если будет создан этот фильм – настоящий, с ее полной жизнью – то это будет очень яркое повествование. И тот факт, что наши слушатели охотно пишут о ней, отвечают на вопросы, радует. Он показывает тем, кто мог бы снять такой фильм, написать такой роман, что интерес у зрителей уже есть.

А.ВЕНЕДИКТОВ – У нас еще заказ есть – а не хотите ли, спрашивает Александр, еще в будущем поговорить о Марии Стюарт и о ее отношениях, там, с Босуэлом и т.д.?

Н.БАСОВСКАЯ – С большим удовольствием.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Смотрите, Алиенора Аквитанская вызывает какую параллель у Александра…

Н.БАСОВСКАЯ – Совершенно справедливо. Так же как Алиенора в свою эпоху, в XIII веке, Мария считалась первой красавицей в своей эпохе. И такая же сложная – не такая же, но тоже сложная, яркая женская судьба. Я с интересом к этой теме бы обратилась.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Вот! Наталья Басовская. Если вы хотите, чтобы ваши дети, вы сами слушали Наталью Ивановну чаще, поступайте в РГГУ, я бы сказал так.

Н.БАСОВСКАЯ – Это будет правильно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – И это будет правильно! Это будет правильно.

Н.БАСОВСКАЯ – И это будет правильно.

А.ВЕНЕДИКТОВ – Спасибо большое, это была программа «Не так!», совместное производство «Эхо Москвы» и журнала «Знание – сила». Наталья Ивановна, до следующей встречи, до свидания!

Н.БАСОВСКАЯ – До свидания!

Биография

1122 год - рождение Элеоноры Аквитанской
1137 год - свадьба с королем Франции, Людовиком 7
1137-1152 год – Элеонора является королевой Франции
1152 год -развелась с Людовиком 7
1154 год- свадьба с Генрихом Плантагенетом
1154-1189 год- королева Англии
1204 год- смерть Элеоноры Аквитанской.

Краткое описание жизни Элеоноры Аквитанской

Элеонора Аквитанская родилась в 1122 году в семь е герцога Вильгельма Аквитанского. Она была единственным существующим наследником в семье, но никогда не слыла чересчур избалованной и изнеженной дамой. С детства ее очень сильно интересовала политика и межгосударственные отношения. Она прекрасно седлала коня и всегда точно стреляла из лука. В еще совсем небольшом возрасте на ее плечи легли бразды правления целым герцогством во Франции, доставшимся ей по наследству от отца. Но она не испугалась трудностей и стала для своих подданных прекрасной правительницей.

25 июля 1137 года Элеонора вышла замуж за Людовика 7, правителя Франции. Однако, легенда гласит, что Элеонора своего мужа никогда не любила. Он ей казался холодным и черствым человеком. Не нравилась ей и жизнь при дворце. Она не знала, чем ей себя развлечь. Когда же она решила разнообразить дворовую жизнь, то встретила волны непонимания со стороны знати. Поэтому все свое время она проводила с людьми творческими, то есть музыкантами, художниками и т. .

В 1147 году Элеонора отправилась со своим мужем в боевой поход. Но там она задержалась не надолго, так как узнала, что беременна. У них с Людовиком уже была дочь Мария, и он очень хотел мальчика, но и в этот раз ему не повезло. К тому времени муж вызывал у нее отвращение, поэтому в 1152 году она добилась с ним развода.

Поклонники королевы не заставили себя долго ждать и в 1954 году она вышла замуж за Генриха Плантагенета, которому в то время было всего 19 лет. По прошествии полгода она родила ему мальчика и почти тогда же стала королевой Англии, так как умер дядя ее мужа.

Став королем, ее муж полностью погрузился в свое государство, а она растила детей, которых тогда у нее было семеро. Когда дети подросли, отец каждому дал титул и землю. Один из их сыновей Ричард, получил в наследство Аквитанию. Пока королева ездила вместе с сыном на родину, король завел себе куртизанку. Не выдержав такого унижения, Элеонора приказала отравить соперницу. После этого Генрих заключил ее в башню, чтобы она не мешала его личной жизни.

Reines Tragiques
БЕССТРАШНАЯ КОРОЛЕВА. ЭЛЕОНОРА АКВИТАНСКАЯ, ДВАЖДЫ КОРОЛЕВА

1. Королева Франции

В тот день Элеонора осознала, что после смерти отца она стала герцогиней Аквитанской и очень скоро ей предстоит стать королевой Франции. Скоропостижная смерть пятидесятилетнего герцога от удара привела в смятение юную девушку. Она оплакивала потерю отца, с другой стороны, не могла не радоваться столь высокому титулу. Но более всего ее беспокоила та тяжелая ноша, которая отныне была взвалена на нее и которая называлась «отцовская доля наследства».

В августе 1137 года стояла невыносимая жара и солнце беспощадно опаляло замок Омбриер. Дворцовая стража тщетно пыталась укрыться в тени. Воины задыхались в своих доспехах, стальные шлемы на их головах раскалились, и, опираясь на пики, они ходили кругами, как во сне. В соединенном с рекой Гароной рву отражалось яркое солнце и от воды не веяло ни прохладой, ни свежестью. В просторном помещении главной башни крепости Элеонора по своему желанию осталась одна, чтобы поразмыслить над предстоящими обязанностями. Она плакала, быть может, от того, что действительно страдала, а быть может, от того, что еще не доросла до таких душевных нагрузок.

Что значил для нее отец, герцог Гийом X? Он был для нее могущественной тенью, чем-то чрезвычайно внушительным, судьей, приговор которого не подлежал обжалованию, человеком, к которому она никогда не приближалась без ощущения страха и подавленности. Она видела его перед собой таким, каким он был еще недавно, отправляясь в Святую Землю, чтобы получить отпущение грехов. Она видела его высокую, преждевременно согбенную фигуру с широкими плечами, которые были слегка сжаты из-за тесной кольчуги, его жесткий взгляд, который, тем не менее, выражал озабоченность будущим.

Прежде чем сесть на лошадь, он поцеловал обеих дочерей, но сделал это рассеянно, как будто его уже не было на этой земле. Затем обе девочки остались одни в древнем замке, ибо их мать уже давно покинула сей мир. Вскоре после этого покрытый пылью всадник принес известие, что их отец скончался в согласии с миром, Богом и людьми в Галиции, неподалеку от базилики святого Иакова. Могущественные ленные поместья, к которым принадлежали Гасконь, Пож, Овернь, Лимеригё и Питу, оказались в нежных руках очень юной девушки. Вскоре в Бордо она должна была быть торжественно объявлена герцогиней.

Элеонора вздохнула, прислонилась лбом к бойнице и взглянула вниз, на ленивую воду. Она никогда не бывала подолгу со своим отцом, но теперь чувствовала на себе влияние его личности. Она и ее сестра Пернель не умели ничего другого, кроме как повиноваться, учить уроки и позволять времени свободно протекать мимо. А теперь Элеонора должна взять бразды правления в свои руки. Она должна принимать решения, заботиться о судьбе великого герцогства, выслушивать жалобы вассалов и, быть может, даже вести войну. В зеркале из полированного металла, которое висело на стене, молодая девушка увидела свое отражение: нежное лицо, зеленые глаза, косы, светлые как спелая пшеница, и благодаря ее частым прогулкам на коне под открытым небом загорелая кожа (придворные дамы поговаривали между собой, что у нее крестьянский цвет лица).

Элеонора знала, что она красива. Глаза мужчин были для нее безошибочным зеркалом, а некоторые даже замедляли шаг, когда она проходила мимо. Но понравится ли она юному Людовику Французскому, который должен был на ней жениться как только умрет его отец, Людовик VI Толстый? И как выглядит он сам?

На следующий день он приехал, и опасения Элеоноры на этот счет совершенно исчезли. Но его прибытие принесло с собой новые хлопоты, ибо подъемный мост замка Омбриер переехал не принц Людовик, а король Франции Людовик VII. Весть о смерти своего отца он получил на границе с Аквитанией.

Юная герцогиня приветствовала своего повелителя низким поклоном, затем выпрямилась, и будущие супруги молча взглянули друг на друга. Взгляд Элеоноры столь отчетливо выражал симпатию, что юный король смущенно потупил глаза. Он был высок и хорошо сложен, только спокойное лицо с ясными глазами, обрамленное светлыми волосами, было чересчур серьезно для его семнадцати лет.

– Нам приходится праздновать свадьбу при весьма печальных обстоятельствах, мадам, – промолвил он наконец. – Вы в трауре, и я оплакиваю смерть нежно любимого мною отца. Лишь молитва может смягчить наши страдания.

– Мы помолимся вместе, – робко ответила девушка. – Мне бы очень хотелось утешить вас, и я уверена, что вы тоже сможете помочь мне, сир.

Он покачал головой.

– Сперва мы должны помолиться, лишь тогда обретем покой. Мы еще должны получше узнать друг друга.

Пока его провожали в предоставленные ему покои, Элеонора, вздохнув, следила за ним взглядом. Неужели этому мальчику семнадцать лет? Он важен и серьезен, как пятидесятилетний прелат. Говорит о молитвах, тогда как Элеонора ожидала услышать от него сладкие речи влюбленного. Неужели для этого красивого юного короля Бог будет всегда на первом месте? Жаль, если это так.

Свадьба была отпразднована 8 августа в Бордо при большом стечении ликующего народа. Город и гавань были окрашены в синий, красный и золотой цвета благодаря вышитым, нарисованным и выложенным повсюду цветами гербам обоих домов. Церковные знамена, военные стяги и гербы с лилиями развевались на башнях, домах и мачтах кораблей. Рекой текло красное вино из погребов Бордо, придававшее всем соответствующее настроение. Повсюду слышались песни миннезингеров и музыка.

После церковного венчания они сообща приняли корону. Затем начался большой пир, и лишь поздно ночью молодым можно было остаться одним. Элеонора забралась в огромную постель и лежала молча, немного испуганная.

Когда Людовик вошел в спальню, она улыбнулась ему. В ответ он торжественно поклонился.

– Я пришел пожелать вам доброй ночи, Элеонора, – сказал он важно.

– Но… вы… монсиньор… – пролепетала она ошеломленно.

– Я проведу ночь в молитвах. Если мы желаем, чтобы Господь подарил нам красивое и многочисленное потомство, это лучший способ начать совместную жизнь.

Он еще раз поклонился и исчез. Элеонора была растеряна. Некоторое время она неподвижно сидела в постели и пыталась осмыслить то, что случилось. Когда она поняла, что первую брачную ночь проведет в одиночестве, ею овладела ярость. Она разбросала подушки и покрывала, затем обошла комнату и разбила все, что ей попалось под руку.

– Монах! – кричала она и топтала подушки. – Я вышла замуж за монаха!

Когда уже не осталось ничего, что можно было бы сокрушить, новая королева Франции бросилась на голый матрац и безудержно зарыдала.

* * *

Они поселились в Парижском городском дворце. С первого взгляда Элеоноре там понравилось, особенно хорош был огромный сад, простиравшийся до самой Сены. Ее двор состоял из знатных дам и любимого трубадура Сальдебрейля, которого она привезла с собой из Бордо. В это общество входили и молодые кавалеры, и в саду на берегах Сены часто устраивались прекрасные праздники.

Мы радуемся вечно

И в радости поем…

Аккорды лютни, сопровождаемые низким голосом Сальдебрейля, возносились к весеннему небу, и птицы в кустах бузины подпевали трубадуру. Он пел на языке лангедоков, догадываясь, что Элеонору иногда охватывает тоска по родине. Сложив на коленях руки, она сидела безмолвно и всем своим существом внимала песне, которую сложил ее предок, прозванный Гийом Трубадур. Сальдебрейль пел о радостях любви, о восторге понимающих друг друга сердец и прелестях плотских наслаждений.

Но Элеонора тщетно пыталась проникнуться чувством любовных страданий. Она еще не познала любви. Конечно, Людовик исполнял свои супружеские обязанности, она уже физически стала его женой, что можно было узнать по легкому изменению в ее фигуре, которое говорило о скором материнстве. Но для набожного юного короля, который все больше склонялся к монашеской жизни, плотское единение было лишь лишенным прелести исполнением долга. Когда же все-таки случалось так, что он вкушал наслаждение от тела, которое держал в объятиях, он немедленно подвергал себя ужасному самобичеванию и облачался в покаянную рубаху. Всю последующую ночь он проводил в молитвах. Элеонора должна была подарить ему сына, тогда, по его мнению, они сделают все, что от них зависит, для королевства.

Юная королева вздохнула, и ее печальный взгляд упал на молодую пару, которая сидела неподалеку от нее на скамье, оживленно разговаривая. То была ее сестра Пернель и миловидный Рауль де Вермандос… Они полюбили друг друга с первого взгляда, когда впервые встретились в Бордо. С тех пор были неразлучны и не заботились о скандальных сплетнях и пересудах вокруг них. А скандал готовился нешуточный, ибо Рауль был женат на Герберте, мощной мужеподобной женщине с внушительными усами, которая была намного старше его. Но ей принадлежали многочисленные земли и она была племянницей могущественного графа из Шампани, которому и пожаловалась на мужа. С тех пор Тибо де Шампань постоянно угрожал Раулю.

Элеонора невольно улыбнулась. Вся эта история, казалось, даже не коснулась влюбленных, они выглядели так безмятежно! Ими можно было любоваться. Элеонора решила защитить эту любовь и сделать для них все, что было в ее силах. К черту эту Герберту с ее жаждой мести! Раз Элеонора сама была лишена любви, пусть хоть ее сестра будет счастлива.

Как раз когда она думала об этом, ее пронзила невыносимая боль, над верхней губой выступили капельки пота. Она положила руку на живот и одним движением приказала Сальдебрейлю замолчать.

Придворная дама, поддерживая ее, встревоженно прошептала:

– Мадам, вы думаете, пришло время?..

– Я думаю… оно скоро придет. Все остальные могут оставаться, если пожелают.

И она быстро пошла со своими служанками во дворец.

* * *

У нее родилась дочь. Ее назвали Марией, и поскольку Людовик был разочарован, он как будто ничего и не заметил. Он погладил пальцем лоб супруги и рассмеялся.

– В другой раз Бог одарит нас лучше, любимая. Не печальтесь. Ваша дочь, несомненно, будет так же красива, как вы.

Элеонора слабо улыбнулась. Бог, все время Бог… С какой настойчивостью он воздвигает преграду между ними! Они могли бы быть счастливы друг с другом, если бы Людовик не предпочитал монашеский образ жизни нормальному существованию. Кроме этого, ей не в чем было его упрекнуть. Он был нежен, добр, терпелив и даже щедр. И если сам одевался скромно, то нарядов и украшений у Элеоноры было в избытке. К тому же он был образцом рыцарства: смелый, благородный, великодушный, только едва ли он годился на роль супруга. Молодую королеву как-то до глубины души поразила мысль, что королю больше всего к лицу был бы белый плащ с красным крестом тамплиеров.

В ту эпоху участь женщин была незавидной, и мудрая Элеонора поняла, что ей необходимо приспособиться и сделать свою жизнь как можно более приятной. Она знала, что красива, и делала все, чтобы представить свою красоту в выгодном свете. Для собственного удовольствия она ввела новую моду. Женщины тогда носили очень длинные одеяния, подражая римской моде с примесью варварского стиля. Но вот произошел крестовый поход и купцы привезли с Востока новые ткани. И Элеонора решила: довольно этих мешкообразных нарядов римских консулов! Однажды утром королева вышла из спальни в зеленом, украшенном золотыми фигурами платье из шелка. Мягкая ткань плотно прилегала к телу, подчеркивая его натуральные формы. Широкий пояс, завязанный узлом, доходил почти до паха, и ленты от него спускались до пола. Рукава у локтей были сильно удлинены и свободно свисали вниз. Скрепленные золотой нитью волосы спадали до пояса. Во время шествия она убедилась, что мужчины не могут отвести от нее глаз, а женщины провожают завистливыми взглядами. Священники заговорили о том, что это скандал, но король лишь смеялся.

Элеонора торжествовала победу. Все женщины приняли новую моду. В течение одного месяца, благодаря их стараниям, при дворе нельзя уже было увидеть платья, фасон которого не изменялся шестьсот или семьсот лет. Красивые женщины наконец смогли выставить себя напоказ, а те, кому не повезло, получили возможность при помощи подушечек и бандажей исправлять недостатки своей фигуры.

Так на все времена Элеонора сделала Париж столицей моды и в определенном смысле основала индустрию корсажей, лифов и корсетов. Затем она обратила свою деятельность на другой предмет, который равным образом привлек всеобщее внимание, – любовь при дворе.

Веселое, темпераментное дитя юга и внучка трубадура, она образовала общество красивых женщин и благородных мужчин, где пели и читали стихи, а в центре всеобщего внимания была любовь. В этом веселом обществе, где председательствовала королева с цветочным скипетром, спорили о любви и принимали фантастические нежные законы:

«Любовь никогда не остается ровной – она увеличивается или убывает».

«Брак не есть законное основание для того, чтобы отречься от любви».

«Ничто не запрещает женщине быть любимой двумя мужчинами, ничто не запрещает мужчине любить двух женщин».

Подобные законы принимались под пение и всеобщий смех. В этой фривольной, влюбленной атмосфере королева иногда забывала о своей жажде любви и нежности, которую не могла утолить братская склонность к Людовику. Выдуманные любовные авантюры служили ей развлечением.

Дело Пернель Аквитанской и Рауля де Вермандоса приняло угрожающий оборот. Епископский собор расторг его брак с Гербертой и благословил молодую пару, что не смягчило ярости покинутой супруги. Она осуществила паломничество в Рим, которое, конечно же, оказалось весьма успешным. Молодой паре пригрозили отлучением от церкви, а всему королевству – церковным проклятием, поскольку король поддерживал их. Элеонора неистовствовала, как будто все это случилось с ней самой, и предложила молодым в качестве убежища замок Белин, находящийся в Шампани. В ответ на это Тибо Шампанский взялся за оружие и выступил войной против королевы.

К несчастью, на пути Элеоноры стояла такая крупная личность, как Бернар из Кларво, позже – святой Бернар, – человек ужасный.

Его вера была подлинна, его воодушевление не было разыграно, а его слова увлекали людей. Он был беден, но готов прийти на помощь побежденному, и проявлял неизменную твердость по отношению к сильным мира сего. Его милосердие было неисчерпаемо, его рвение перед господом – неумолимо.

Людовик был в трудном положении, он метался между Бернаром и Элеонорой. Затем случилось нечто ужасное в военном походе против Тибо: Робер де Дрю, предводитель войск короля, занял город Витри и сжег собор вместе с запертыми в нем жителями. Лишь примерное покаяние, которого требовал Бернар, могло искупить подобное преступление. В поле, неподалеку от Везелэй, его гневный голос возносился к небесам: он призывал государей всего мира к освобождению Святой Земли, которой вновь угрожали неверные. Он требовал помощи от франкского королевства для Иерусалима, над которым нависла угроза. Сила убеждения этого худого, слабого человека, который к тому же был тяжело болен, могла одним ударом привести мир в движение. Король Людовик бросился на землю и просил крест для совершения крестового похода. Вместе с ним опустилась на землю Элеонора.

Когда она поднялась, к ее платью был прикреплен маленький красный крест… Элеонора не могла понять, что толкнуло ее на этот безумный шаг. Теперь она должна сопровождать своего мужа на войну вместо того, чтобы посвятить себя веселому общению.

Тем не менее, она не жалела об этом, ибо внутренний голос, который был у нее так же силен, как и у святого Бернара, говорил ей, что на этом пути исполнятся все ее земные желания и стремления.

Антиохия! С тех пор, как византийские корабли отправились в путь с королем, королевой и половиной всего войска, Элеонора мечтала о ней, как о земле обетованной. Она знала, что там правит ее дядя, Раймон де Пуатье, который, благодаря женитьбе на наследнице города Констанции, стал князем Антиохии. Там она думала отдохнуть от немыслимых тягот, возникших во время путешествия.

Крестовый поход был кошмаром! После изнурительного перехода через опустошенную Европу, после битв и вероломных нападений они столкнулись с бесконечными дипломатическими сложностями в переговорах с императором Мануэлем. Он был красивым, хорошо откормленным греком, одинаково злобным и хитрым, который с удовольствием расставлял ловушки для франков. Затем последовали смертельный переход через пустыню и Киликийские горы, где было много потерь из-за нападения турков, разбойников и жажды. Потом был путь через море, который тоже принес большие жертвы.

Теперь нос их корабля рассекал грязно-желтые воды Оронты. На горизонте показалась гавань Сен-Симона. То было не что иное, как рыбачья деревня с несколькими ветхими, покрытыми белой штукатуркой хижинами, сгрудившимися вокруг наблюдательной башни, сохранившейся среди римских руин. При приближении королева различила разноцветную толпу у позеленевшего от водорослей мола, услышала звон оружия и бряцание доспехов.

На молу в одиночестве стоял человек. Он казался исполином. Скрестив руки под белым, окаймленным золотом плащом, он стоял с широко расставленными ногами, волосы его развевались на ветру. Он смотрел на приближающуюся флотилию.

Когда они были уже достаточно близко, чтобы видеть его лицо, Элеонора вспомнила этого человека, которого видела лишь в раннем детстве. То был Раймон Пуатье, брат ее отца. Она не знала, что он так красив.

Одним прыжком он взобрался на королевский корабль и поклонился королю с искренней улыбкой.

– Добро пожаловать, сир, мой царственный племянник! Добро пожаловать и вы, моя прекрасная племянница…

Без всяких церемоний он обнял ее с сердечностью южанина, затем несколько отстранился и радостно заглянул ей в глаза.

– Хвала Господу, возлюбленная моя племянница, ты лишь подтверждаешь пословицу, что в Аквитании живут самые красивые девушки, клянусь честью! Людовик, вы просто счастливчик!

Людовик покраснел от столь неуклюжего комплимента, а Элеонора рассмеялась. Сильные руки на ее плечах передали ей тепло, которое ее странно взволновало. Там, где губы Раймона коснулись ее щек, она чувствовала жар.

Некоторое время спустя она ехала между обоими мужчинами по древней римской улице, которая вела вдоль Оронты к Антиохии, чьи башни уже обозначились на горизонте. Не зная почему, Элеонора чувствовала себя счастливой. Всякий раз, когда взгляд Раймона останавливался на ней, а это случалось нередко, она ощущала, как проникается теплом до глубины души, но никак не могла объяснить себе это неведомое ощущение. Раймон говорил певучим голосом, в котором можно было уловить влияние средиземноморской области. Свои слова он сопровождал оживленной жестикуляцией. Людовик, улыбаясь, слушал его и лишь изредка вставлял кое-какие замечания. Элеонора не прислушивалась и, глядя на пыльную дорогу, размышляла о том, как может выглядеть Констанция, жена Раймона. Красива ли она? Как бы она ни выглядела, Элеонора решила, что она ей не понравится.

Снаружи стояла изнурительная жара, но в комнате Элеоноры было прохладно. За тяжелыми занавесями окна пекло солнце, которое в полдень останавливалось прямо над террасой, откуда открывался чудесный вид на город. Как приятно было отдохнуть в этот час, вытянувшись на кушетке в прохладном сумраке!

Журчащий звук фонтана, который находился в середине комнаты, отдавался эхом благодаря мраморным плитам пола и мозаике на стенах.

Она была одна, как всегда во время полуденного отдыха. Во дворце все уснули, начиная от поварих и придворных дам и кончая самой княгиней Констанцией. Элеонора не спала, ибо в эти редкие часы одиночества она могла думать о человеке, чей образ стоял перед ее глазами с тех пор, как месяц назад она прибыла в Антиохию.

Раймон! Она забыла о родстве с ним сразу же, как только поняла, что любит его, и что он сам все больше и больше запутывается в сетях, которые расставила любовь. С некоторых пор он перестал улыбаться, когда видел ее, не сопровождал более в прогулках по красочным переулкам города, которые были защищены от жары крышами из камыша. Темные глаза князя мрачнели, когда его взгляд падал на Элеонору, и она с дикой радостью читала в них возрастающее замешательство.

Под вечер он вместе с Людовиком вернулся из краткого похода против турка Зенги, чья наглость сделалась невыносимой. Когда он увидел ее, взгляд его вспыхнул так, что молодая женщина поняла: ему недолго осталось бороться со своими желаниями. Когда же наступит час признания? Завтра? Или уже сегодня?..

* * *

Подушки на ее постели сильно нагрелись, и она переместилась на другую сторону, чтобы найти место попрохладнее. Закрыла глаза, чтобы заснуть, но какой-то едва слышный шорох заставил ее насторожиться. Она открыла глаза и в полутьме комнаты увидела высокую фигуру у постели.

Раймон стоял перед ней с дрожащими руками, прерывистым дыханием и застывшим взглядом лунатика. Его сарацинский плащ, придерживаемый украшенным золотом поясом, был свободно распахнут, открывая мускулистую грудь.

Оба молчали. В это мгновение они так стремились друг к другу, что не нуждались в словах.

Раймон отвел в сторону полог и опустился на колени. Элеонора покорно лежала и, как слепая, прикасалась к его лицу, искаженному страстью и волнением. Очень медленно она привлекла его к себе и со вздохом закрыла глаза…

Только теперь Элеонора, после десяти лет замужества, испытала, какой может быть любовь. Она и Раймон неистово отдавались друг другу, в слепой страсти забыв об окружающем мире. Ее желание было ненасытно…

* * *

Предоставив Людовику принимать франкских господ из Сирии или Палестины, они исчезали под предлогом охоты или прогулки по побережью. Чаще всего выбирали место, где был обнаруженный Раймоном грот.

И почти каждую ночь они могли быть вместе. Людовик дал обет, что во время крестового похода не будет прикасаться к жене, а Констанция воздерживалась от супружеской жизни, ибо ждала ребенка.

Но чем больше они любили друг друга, тем сильнее становилось их желание. Они не замечали ни любопытных взглядов, которыми их провожали, не прислушивались к слухам и сплетням, не видели ни насмешливых лиц, ни нахмуренных бровей священников. Раймон, обнимая Элеонору, мечтал вслух:

– Мы разорвем все путы, связывающие нас. Людовик вернется на родину без тебя, а я прогоню Констанцию.

– Какой священник осмелится обвенчать нас, – вздыхала Элеонора. – Мы состоим в слишком близком родстве…

Но он лишь беззаботно смеялся.

– Что значит для нас церковь и брак? Мы принадлежим друг другу и это единственно важно. Я сегодня же вечером поговорю с Людовиком и моей женой.

Но когда вечером Раймон встречал спокойный взгляд короля, он забывал ту речь, которую старательно готовил. Как может он объяснить непобедимость страсти этому человеку, который даже не заподозрил их?

* * *

Элеонора поправляла волосы перед большим зеркалом, когда рядом с ней возник Людовик. Он сделал знак ей и служанке, который предупреждал все возможные церемонии, и в ожидании сел на скамеечку. Элеонора улыбнулась ему и вновь повернулась к зеркалу. Она была прекраснее, чем когда-либо. Любовь пошла ей на пользу, ее цвет лица сделался нежнее, глаза лучились, а губы стали ярко-красными. В мерцающем свете свечей казалось, что ее волосы живут своей собственной жизнью, а зеленые драгоценные камни, которые украшали их, делали ее похожей на богиню моря.

Она жестом отослала служанку и повернулась к мужу, все еще искоса глядя в зеркало.

– Вы желаете сообщить мне что-то, сир?

Людовик кивнул, и на губах его обозначилась усмешка.

– Да, я хотел попросить вас собраться. Завтра утром мы отправляемся в Иерусалим.

От изумления глаза Элеоноры сделались неестественно большими, рот открылся, и она еле подавила в себе возглас негодования. Отъезд? Он говорит об отъезде? Он хочет увезти ее? каким образом эта безумная идея могла прийти Людовику в голову? Разве он не знает, что она никуда не собирается ехать? Ах да, конечно, он этого не знает! Не глядя на него, она промолвила:

– Поезжайте без меня, сир, у меня нет никакого желания отправляться в Иерусалим.

– Я не прошу вас сопровождать меня, Элеонора, я приказываю вам начать приготовления к путешествию. Надеюсь, вы меня поняли.

На этот раз она взглянула на него и увидела, что он очень бледен и черты его лица напряжены, но было уже поздно идти на попятную. Да она этого и не хотела.

– Я прекрасно поняла вас, Людовик, это вы меня не поняли. Я не поеду, ибо я не желаю ехать. Я никуда с вами больше не поеду. Я хочу разойтись с вами.

– Дабы продолжать вести тот скандальный образ жизни, который вы ведете с тех пор, как мы приехали сюда? Я ведь все о вас знаю.

– Вы знаете?! Кто сообщил вам об этом?

– Никто. Достаточно было просто внимательно наблюдать за вами. Мне нужно было только время, чтобы окончательно увериться в этом. И только по одной простой причине я безгранично доверял вам и, кроме того, не мог предположить, что наш гостеприимный хозяин унизится до кровосмешения. Прошу извинить меня.

– Вам не понять этого, Людовик. Я знаю, никому не дано понять этого. Но мы не можем жить друг без друга, подобно тому, как рыба не может жить без воды. Вы должны даровать мне свободу. Я покидаю вас… но что вам до этого? Вы никогда меня не любили.

– Предоставьте судить об этом мне. Но речь идет о другом. Как бы я не ненавидел вас либо презирал, я повелеваю вам следовать за мной, мадам, ибо вы – королева Франции. Вы, кажется, забыли, что королева не может вести себя как уличная девка. Ради того, чтобы спасти корону, в первый раз за всю нашу совместную жизнь вы обязаны мне повиноваться. Я требую этого.

Элеонора ощутила страх перед этим невероятно спокойным и уверенным голосом.

– Никогда! Я останусь здесь.

Людовик медленно поднялся и пожал плечами. Казалось, он внезапно устал и постарел на десять лет.

– Мадам, у вас нет выбора, – сказал он, вздохнув, и ушел.

Когда она осталась одна, некоторое время сидела безмолвно и неподвижно. Из зеркала на нее смотрело ее отражение с расширенными, испуганными глазами. Затем она встряхнулась, как собака, вышедшая из воды, и заставила себя рассмеяться. Принудить ее последовать за ним? Людовик лишился рассудка! Она здесь с Раймоном, в его дворце, под его защитой. Людовику придется подчиниться воле своего соперника, иначе его заставят сделать это. Она решительно направилась к двери, отодвинула портьеру и… Два с ног до головы закованных в доспехи человека с пиками преградили ей путь.

С гневным воплем она выпустила портьеру и подошла к окну. Хотела выйти на террасу, доступ к которой всегда был открыт. Но и там ей преградили путь две пики. Элеонора прижала руку к сильно бьющемуся сердцу и вернулась в комнату, пытаясь найти выход. Она вновь подошла к двери и обратилась к одному из стражников:

– Пойди, позови князя Раймона, – лихорадочно шепнула она ему. – Скажи, чтобы немедленно пришел сюда… я дам тебе золота.

Бронированная статуя молчала. Лишь шлем колыхнулся слева направо и справа налево в знак отказа. Как сраженная молнией, она вернулась в комнату и бросилась на кровать. Невозможно, чтобы наступила ночь, а Раймон так и не узнал, что произошло, и не поспешил к ней на помощь. Скоро он появится с обнаженным мечом и разгонит эту стражу…

Но время шло, а Раймон не приходил. На рассвете в комнату вошел Людовик.

– Достаточно, мадам, – только и сказал он. Элеонора покачала головой.

– Нет, я отказываюсь сопровождать вас. Он вздохнул и пожал плечами.

– Сожалею, но вы вынуждаете меня пойти на крайние меры.

Он подошел к двери и подал знак. Вошли два рослых лучника.

– Отнесите королеву в ее паланкин, – приказал он. Элеонора дернулась как укушенная змеей. Ее щеки густо покраснели.

Она отвела руку, которую ей предложил король, и стала спускаться по пустой лестнице. Казалось, в это утро во дворце не было ни одной живой души. Из-за любого угла, с надеждой думала она, мог появиться Раймон. Но они достигли двора, не встретив ни одного человека. Там ее ожидали свита верхом на конях и носилки, занавески которых Людовик собственноручно раздвинул в стороны.

– Садитесь, мадам.

В отчаянии Элеонора бросила последний взгляд на ворота, через которые ей предстояло проехать. Никого. Она и не подозревала, что Раймон после бурного объяснения с королем дал слово не мешать королю делать то, что он сочтет нужным. Он слишком нуждался в помощи Людовика в борьбе против своего врага, турка Зенги, и ради военной помощи поставил на карту свою любовь.

Поскольку Элеонора ничего не знала об этом, в пути она постоянно оглядывалась, надеясь увидеть Раймона с обнаженным мечом во главе многочисленного войска. Лишь несколько дней спустя, когда на горизонте появились стены Иерусалима, она похоронила все свои надежды и поняла, что он не придет ей на помощь.

По пути домой они сделали остановку в Риме, где их принял папа Евгений III. Молва, которую вызвали приключения Элеоноры, достигла и его ушей, и Великий Понтифик приложил все усилия, дабы склеить разбившийся, расколовшийся на три четверти брак.

Супруги, которые едва ли перемолвились несколькими словами с тех пор, как уехали из Антиохии, сидели в ЛатеранеДворец папы в Риме. напротив маленького, одетого в белое старичка и пытались понять слова примирения, которые он им нашептывал.

– Лишь тот, кто прощает, может надеяться на прощение, – сказал он Людовику.

Элеоноре он шепнул:

– Лишь тот, кто искренне раскаивается в своем прегрешении, получает искупление грехов.

Чтобы доставить ему радость, они подписали мирное соглашение, в котором один забывал нанесенное ему оскорбление, а другая обязывалась не повторять подобных ошибок. Вечером Людовик пришел в покои Элеоноры.

Примирившись, они вернулись во Францию, где все это время кораблем государства правил уверенной рукой Сюжэ, первый министр и аббат Сен-Дени. Но пропасть между ними была слишком глубока, и они знали это. Когда они опять поселились во дворце, им сделалось ясно, что, несмотря на рождение дочери, ничего уже не будет как прежде. Аликс была обязана жизнью той ночи в Риме.

Связь Элеоноры с ее дядей наделала слишком много шума, и Людовику не давали забыть о ней. Знать, духовенство и народ были в этом случае на редкость единодушны. Все были задеты, ибо на королевство легло пятно позора. И Людовику приходилось постоянно бороться с интригами.

Желая избежать невысказанных упреков, которые можно было увидеть на всех лицах, Элеонора решила провести некоторое время в своих владениях в Аквитании. Она вернулась в Омбриер.

Здесь она обрела покой, в котором так нуждалась, чтобы залечивать свою рану, которая никак не зарубцовывалась. В стенах замка, где оба они провели свое детство, образ Раймона ожил сильнее, чем прежде.

В это время умер аббат Сюжэ, человек, который всегда советовал обуздывать себя.

Однажды в замке появился гонец из Франции. То был Ги де Гарлан, доверенное лицо Людовика. Он преклонил колена перед Элеонорой и потупил взор.

– Мадам, я принес вам печальную весть. После долгих раздумий наш господин король решил разорвать те путы, что связывают вас. Отныне вы не королева Франции.

Она с твердостью приняла этот удар, лишь кивнула, чтобы показать, что поняла, и устремила взгляд вдаль, на побережье, которое через открытое окно угадывалось в тумане. Она уже не была королевой, но она остается герцогиней Аквитанской… и она свободна! Свободна, чтобы вернуться к своей большой любви!

2. Яростью Божьей – королева Англии

Элеонора закуталась в меховой плащ, который был наброшен на, плечи, и протянула замерзшие руки к огню. От жара, поднимавшегося от горящих поленьев в огромном камине, руки согрелись, и она пошевелила пальцами, чтобы проверить их гибкость. Ее лицо зарумянилось от огня, но спина все еще мерзла. Королева тяжело вздохнула. Казалось, это ужасное время года никогда не кончится и Англия навеки похоронена под снегом. Есть ли еще солнце в этом мире?

Высокое кресло с прямой спинкой было поставлено так, что королева, сидя на нем, не могла взглянуть в окно, не увидев тяжело нависшего, темно-серого неба. Она наклонилась к камину и потерянно посмотрела в огонь, будто ища там ответа на свои сокровенные мысли.

Человек, который сидел напротив нее, воспользовался ее задумчивостью, чтобы тщательно изучить лицо королевы. С тех пор, как она благодаря своему второму мужу, Генриху Плантагенету, графу Анжуйскому, названному королем Генрихом II поднималась по ступеням английского престола, она постоянно интересовала Томаса Бекета. В свои тридцать семь лет канцлер королевства больше всего на свете любил исследовать чужие души и читать по лицу сокровенные помыслы.

Внезапно королева подняла взор и посмотрела гостю прямо в темные глаза.

– Не пытайтесь отрицать того, что очевидно, Бекет, – промолвила она. – Когда я увидела эту женщину в день коронации среди придворных дам, я знала, что меня отталкивает от нее. Когда король женился на мне, он не порвал с ней. Напротив, она все еще его любовница.

Бекет изобразил подобие улыбки, но его глаза оставались прежними.

– Мадам, я восхищаюсь уверенностью вашего высочества, но не понимаю, как вы во время такого торжественного празднества, каковым является коронация, смогли сделать подобное наблюдение… столь тонкое наблюдение.

– Женщины чувствуют связь, уважаемый канцлер. Мне достаточно было поймать один взгляд, которым обменялся король с этой женщиной, чтобы узнать правду. Почему вы отрицаете то, что очевидно? Я считала вас своим другом.

Слегка нахмурив брови, она изучала его узкое лицо, которое не было красиво, но носило отпечаток высокого ума. По этому модно одетому человеку, который рассеянно играл золотой цепью, висевшей на шее, еще нельзя было сказать, что это будущий святой и ему предстоят долгие годы мученичества. Лишь черные глаза, доставшиеся ему в наследство от матери, восточной принцессы, которая по любви сделалась англичанкой, свидетельствовали о его незаурядности. В остальном он был совершенно невзрачен, но вопреки всему Элеонора любила этого Бекета. Он всегда доказывал ей свою дружбу тем, что все два года, которые она была замужем, всегда говорил ей правду.

– Вашему высочеству прекрасно известно, что я его друг, – промолвил он. – Почему же тогда я должен отвечать на этот вопрос? Король таков, каков он есть; при этом он – хороший король и ваш брак с ним, мадам, очень полезен для страны. Что вас мучает?

Элеонора нервно похлопывала узкими руками по подлокотникам кресла. Ее бледные щеки покраснели.

– Ни одна женщина не любит, чтобы ее муж насмехался над ней. И королева Англии тоже. Я знаю одну женщину, которая старше своего мужа на десять лет и не может предъявлять ему никаких требований. Но я также знаю, что мне тридцать два года, я еще красива, и не потерплю никакой другой женщины, которая притязает на моего супруга.

– Полно, мадам, – уклончиво сказал Бекет. – Гордость вашего высочества никоим образом не задета. Если уж король воистину продолжает видеться с леди Клиффорд, то он очень хорошо это скрывает. Во всяком случае, оскорбления вашего высочества удалось избежать.

Он не смотрел на нее, а внимательно разглядывал свои руки. Тихим голосом он продолжал:

– Если вы любите вашего супруга, мадам… Он прервался. Элеонора вздрогнула.

– Вы прекрасно знаете, что я люблю его. Разве иначе я жила бы здесь, в этой ледяной стране, где умираю со скуки?

– Престол… обладает весьма мощной силой привлекательности.

– Престол? Я обладала куда лучшим престолом. Вы полагаете, что так уж упоительно быть королевой Англии после того, как однажды побывали королевой Франции? Нет, Бекет, если бы я не любила Генриха, я бы никогда не покинула мою прекрасную Аквитанию с ярким синим небом, теплым солнцем и зелеными полями. Всего этого мне не хватает здесь, и меня мучает тоска по родине…

* * *

Бекет полагал, что хорошо изучил душу своей госпожи, но Элеонора сама не понимала себя. После заключения брачного соглашения она долго размышляла о тех преимуществах, которые буквально отдавала в руки этому двадцатилетнему юноше. Он был скорее грубиян, чем знатный дворянин. Он завладел ею, даже не спросив ее согласия.

Это случилось два года назад в Омбриере, но Элеонора помнила этот день так хорошо, как будто это было вчера. После сообщения Ги де Гарлана о том, что король Франции изгнал ее, она разозлилась и беспрестанно думала, не нанять ли ей корабль и не отправиться ли на нем в Святую Землю. Но колебалась, ибо не была по-настоящему уверена, что Раймон будет счастлив вновь ее увидеть. С тех пор как Людовик насильно увез ее из дворца в Антиохии, он не предпринимал никаких усилий, чтобы встретиться снова. Так прошли годы…

Однажды, когда она задержалась в замке Пуатье, чтобы уладить раздоры среди знати, ей сообщили, что граф Анжу, Генрих Плантагенет, ждет у подъемного моста и желает ее видеть.

Она хотела было сразу же ему отказать, ибо вспомнила, что встречала его еще при дворе своего мужа, короля Франции. Она вспомнила его бесстыдный взгляд, которым он бесцеремонно рассматривал ее, как бы примеряя к своей постели. И тогда еще пришла к заключению, что он неприятный, невоспитанный юнец.

Но было бы неучтиво указать на дверь могущественному соседу. Генрих был принят, и с видом победителя он прошествовал через зал, взглянул ей в лицо тем же дерзким взором, и его улыбка, казалось, была еще более наглой.

– Мадам, – сказал он без обиняков, – вы прекраснее, чем все остальные. Но не слишком ли затянулось ваше уединение? Так ваша красота может лишиться блеска.

Столь странное объяснение заставило Элеонору потерять дар речи. Генрих беззаботно поглощал кушанья, которые были ему принесены. Затем он предложил своей гостеприимной хозяйке сжатый кулак, на который она должна была положить свою руку. Так он повел ее в спальные покои. Рука Элеоноры дрожала как лист на ветру, но Генрих, казалось, не замечал этого.

Уже в покоях герцогиня хотела пожелать ему спокойной ночи и покинуть его, но Генрих плотно прикрыл за собой дверь, как будто он был у себя дома.

– Вы сошли с ума! – вскричала она.

На что он совершенно серьезно покачал своей рыжей головой.

– Никоим образом. Я же сказал вам, что ничего хорошего из вашего уединения не выйдет. Я решил избавить вас от него.

– Кто вам сказал, что я хочу этого?!

– Здравый человеческий разум: наши владения находятся рядом, вместе мы образовали бы могучее государство. Когда-нибудь, когда король Стефан умрет, я получу английскую корону, на которую имею право со стороны матери. Вы должны выйти за меня замуж, Элеонора. Если мы будем вместе, нам никто не сможет противостоять.

Она поморщилась и покачала головой.

– Я молод, честолюбив, – продолжал он, – кроме того, я люблю вас так, как только может любить мужчина, ибо я еще не видел женщины прекраснее вас…

Он положил свои сильные руки на плечи герцогини и без сопротивления с ее стороны привлек к себе. Она почувствовала у себя на шее и затылке прерывистое, горячее дыхание юноши и закрыла глаза. Он обнял и потянулся к ее губам.

– Через восемь дней вы станете моей женой, – прошептал он, – но уже сегодня ночью вы станете моей…

Несколько дней спустя они поженились. Это было 18 мая 1152 года, ровно через два месяца после того, как Людовик VII изгнал Элеонору.

Бекет относился с пониманием к тяжелым мыслям своей госпожи. Вот уже несколько лет, как Элеонора не переживала никаких радостей, кроме рождения, к сожалению больного, Гийома. У Генриха II который был одержим идеей мирового государства и мирового господства, не оставалось в душе места для нежных чувств. Конечно, он любил Элеонору, она была красива, он обладал ею, и именно ей он был обязан необыкновенным расширением своей власти. Он был не так глуп, как этот добропорядочный Людовик Французский, чтобывыпустить из рук такую добычу, как Аквитания. Но поскольку он был уверен в Элеоноре, он не особенно занимался ею.

Тем не менее Бекет с удовлетворением отметил, что его друг король отказался от своей связи с Розамундой Клиффорд после того, как впервые вступил в брак. Розамунда, и это признавали и завистники, была, наверное, самой прекрасной девушкой в королевстве. Но она была глупа, а Бекет знал, что нет ничего опаснее безрассудной женщины. Если она и дальше будет вести себя подобным образом и делать таинственные намеки, в один прекрасный день это обернется большими неприятностями.

Покинув Элеонору, Бекет решил напомнить при случае Генриху, что у того есть кой-какие обязанности перед его пылкой аквитанской супругой. Дело не должно кончиться тем, что Элеонора разъярится и поступит со своим вторым мужем точно так же, как с первым. Вряд ли это укрепило бы трон Плантагенетов.

* * *

К несчастью, глупость Розамунды оказалась проворнее, чем все замыслы Бекета. Двумя днями позже эта красавица появилась на балу в Вестминстере в золотом, усыпанным драгоценными камнями поясе, который невольно приковывал внимание. На Элеонору же этот пояс произвел особенно сильное впечатление, ибо в самом большом камне на нем она узнала карбункул, который однажды подарила Генриху.

От гнева королева сделалась бледной, как ее покрывало, но, когда Розамунда подошла к ней на поклон, она ничего не сказала, лишь повернулась к своему мужу, который покраснел ровно настолько же, насколько она побледнела. Он явно не рассчитывал на то, что его любовница покажется на людях с этим подарком. Этот дар он приказал изготовить к появлению на свет сына, которого она ему родила. Он склонился к Элеоноре, чтобы что-то сказать, но когда попытался положить ей на плечо руку, она дернулась как от укуса змеи.

– Извините меня, сир, за то, что я не разделю с вами трапезы, но я себя не слишком хорошо чувствую.

Не зная, что ответить, король лишь посмотрел на нее с мольбой. Мертвая тишина воцарилась вокруг. Только леди Клиффорд не поняла ровным счетом ничего и самодовольно улыбалась. Элеонора смерила уничтожающим взглядом своего мужа.

– При дворе не должно быть двух королев, – бросила она ему. – Итак, довольствуйтесь той, которую я уступаю вам.

Презрительный тон вывел Генриха из оцепенения. Он стиснул кулаки и рванулся к жене. Но крепкая рука Бекета легла ему на плечо.

– Сир, королева вспыльчива, не стоит волновать ее, в противном случае она может выбрать в качестве места пребывания Аквитанию. Она уже тоскует по своей родине.

– Если кто-то и заслужил ваш гнев, – продолжал Бекет, – то это, конечно же, не королева.

Его взгляд отыскал прекрасную, светловолосую Розамунду и как бы случайно остановился на ней. Король пожал плечами.

– Конечно, я заслужил взбучки. Я должен был знать, что ее щегольство, кокетство и тщеславие не позволят ей утаить этот подарок. Она хочет, чтобы ей завидовали. Ты прав, Томас, я пойду к королеве.

Он поднялся и последовал за Элеонорой. Весь двор был в замешательстве: идти ли к столу или ждать, пока буря уляжется.

– Вы должны выбрать между мною и этой женщиной, – выпалила Элеонора. – Женщины моего рода не привыкли к тому, чтобы их в собственном доме подвергали насмешкам. Я не потерплю этого.

– Вы – моя жена и останетесь ею, – ответил Генрих тем же тоном. – По своей воле, или вопреки ей, даже если мне придется заключить вас в тюрьму!

– Я обращусь за помощью к моему первому супругу, если вы совершите насилие. Я позову своих подданных из Аквитании…

– Ваш первый супруг высмеет вас. Он женился на Констанции из Кастилии и забыл вас.

– Точно так же я хочу забыть и вас. С меня хватит этой ужасной холодной страны, с меня хватит вашей жестокости, ваших любовниц и всего прочего… Я попрошу помощи у европейских княжеских домов!

– Но вы же носите от меня ребенка. Будьте благоразумны, Элеонора! Я всегда любил вас за ум и красоту, что же дурного в том, что я оказываю милости и благосклонность другим женщинам, если мое сердце принадлежит вам?

– Я не знаю, как бы повели себя вы, если бы я была подобным же образом милостива и благосклонна к молодым людям. Я желаю сказать одно: если Розамунда не исчезнет из вашей жизни, я покину вас или найду способ избавиться от нее.

– Вы сошли с ума! Как я должен понимать вас?

Казалось, гнев Элеоноры неожиданно исчез. Она посмотрела на Генриха с очаровательной улыбкой, которая противоречила ее взгляду и тону.

– Вы должны это понять следующим образом, мой любимый Генрих: я прикажу убить ее. Просто-напросто…

Угрозы и могущество Бекета сделали свое дело, Генрих сдался, и Розамунда исчезла со двора по причине плохого здоровья. Врачи запретили ей отравленный воздух Лондона, и Розамунда затворилась в отцовском замке Вудсток в полном одиночестве и забвении. Элеонора вздохнула с облегчением. Пребывание Розамунды в сельской глуши заставило Генриха вскоре позабыть о ней. Что же касалось Элеоноры, то она после рождения своего последнего ребенка большую часть времени проводила с трубадуром из ее родных краев, который недавно прибыл сюда. Его прибытие опередила молва о нем, как о выдающемся поэте и сердцееде. Звали его Бернар де Вентадур.

Когда Элеонора слушала пение Бернара, она была убеждена, что слышит самый прекрасный голос, который когда-либо был на земле. Он понимал это и вкладывал все свое чувство в песенку, которую написал для нее, о чем красноречиво говорил взгляд его темных глаз.

Королева слишком хорошо знала мужчин, чтобы обмануться этим взглядом. Бернар де Вентадур любил ее, в этом она была уверена, и меньше всего на свете она хотела лишиться этой любви. Было так отрадно осознавать, что сердце этого человека пылает ради нее, и его жар согревал сердце королевы, внушал ей, что она все еще красива и желанна. Элеонора вздохнула, и ее мысли на какое-то время перекинулись от певца на мужа. Совместно прожитые годы не сблизили их, хотя каждый год она дарила ему ребенка. Он выказывал свое восхищение, целовал новорожденного, затем возвращался к своим бесчисленным любовницам и ожидал рождения нового ребенка. В остальном они были совершенно чужими друг другу – король и королева Англии. Две статуи, которые поставлены на один пьедестал, и больше ничего. Между ними не существовало человеческого тепла, только их еще связывали тщеславные интересы.

– Вы не слушаете меня, мадам, – промолвил Бертран с нежным укором, – вам не нравится моя песня?

Она улыбнулась ему.

– Конечно, нравится, мой дорогой друг. Продолжайте, я слушаю.

Это было в тот день, когда она узнала, что Генрих регулярно охотится в области Вудсток. Он основал там свою резиденцию и иногда оставался там на два или три дня, когда она думала, что он в Йорке или Сэлсбери. Один из ее гонцов, которого она с поручением посылала в эти края, видел, как экипаж короля выезжал из замка Клиффордов.

Тайный опрос крестьян из окрестностей приоткрыл завесу. Элеонора искусала губы до крови и побледнела от гнева. Итак, он не сдержал своего слова, он все еще продолжает посещать Розамунду, и, без сомнения, об этом уже сплетничают при дворе. Эта слепая, доверчивая королева дает столько поводов для смеха…

С раннего утра Элеонора двинулась в путь, возглавив отряд, который она сама собрала. Этот отряд состоял из двух дам и вооруженных до зубов мужчин, которыми командовал один дворянин. Покрывала и плащи развевались на ветру, королева скакала очень быстро, и ее свита едва поспевала за ней. Гнев переполнял ее и придавал ей силы. Ей ничего не оставалось делать, кроме как убить эту бесстыдницу, которая насмехалась над ней.

Когда черная, поросшая мхом башня Вудстока появилась из темноты леса, Элеонора почувствовала, как забилось ее сердце. Ее охватило упоение, сходное с одержимостью охотника, который преследует дичь, зная, что через мгновение упадет. Пробил час возмездия!

Всадники заполонили весь двор замка, так и не встретив ни одной живой души. И хотя двор был чист и ухожен, он казался необитаемым.

– В этом здании никто не живет, – сказала леди Суффолк, которая находилась в свите королевы.

Элеонора покачала головой.

– Он только так выглядит. Люди здесь не ожидали визита. Но король регулярно приезжает сюда и проводит многие дни. Здесь наверняка есть тайные комнаты. Я хочу узнать, что там еще есть.

– Я буду сопровождать ваше величество, – сказал предводитель эскорта.

– Нет, я пойду одна. Это не входило в мои намерения. Элеонора слегка приподняла бархатное платье и вошла через низкие ворота в дом. Перед ней простирался длинный коридор. Она пошла по нему, завернула за угол, обнаружила второй коридор, открыла одну дверь, пересекла зал, нашла еще один коридор…

Ее все больше и больше охватывало изумление: в этом замке почти невозможно было найти дорогу, комнаты и коридоры были расположены так, что образовывали настоящий лабиринт. В какое-то мгновение королева почувствовала, что окончательно запуталась. Залы и переходы были совершенно пусты, но освещены факелами, что указывало на присутствие людей. Казалось, им не было конца. Но спустя полчаса королева обнаружила роскошно обустроенную комнату, убранную дорогими тканями, с большой постелью за тяжелой занавесью из голубого шелка. Она явно принадлежала женщине и казалась обжитой. Но и эта комната была пуста.

Элеонора гневно стиснула зубы. На скамейке для коленопреклонений, которая стояла перед красивым изображением Святого Семейства, она обнаружила перчатку из грубой кожи, которой пользуются охотники для того, чтобы носить на руке сокола. Это была перчатка Генриха.

В комнате были еще две двери, но каждая из них выводила в один из бесконечных коридоров, которые, казалось, пронизывали все здание. Элеоноре было ясно, что в этой путанице был свой смысл, и Генрих и его любовница знали запутанный план здания и пользовались им, дабы избежать непредвиденных сюрпризов. Лабиринт был расположен так искусно, что, выглянув из окна, Элеонора установила, что она уже не находится на первом этаже, хотя ей не попадалось по пути ни одной лестницы.

Она заткнула перчатку за пояс. Затем обнаружила рядом с пяльцами у камина катушку с шелковыми нитками, привязала конец нитки к ручке двери и принялась разматывать катушку. Эта нить Ариадны предназначалась для того, чтобы дважды не идти по одному и тому же пути; благодаря ей, после некоторого блуждания Элеонора все же вернулась к воротам, ведущим к выходу. Она мрачно взглянула на своих спутников, которые, слегка обеспокоенные, ждали ее у лошадей. Леди Суффолк подошла к ней.

– Ваше величество, вы очень бледны. У вашего величества болит что-нибудь?

– Чепуха, Джейн. Я чувствую себя великолепно. По коням, нам нечего здесь больше искать. Дом пуст.

Этот приказ дался ей легче, чем сознание того, что вспугнутая горлица выскользнула у нее из рук и провела ее. Она не хотела думать ни о поражении, ни о том злорадстве, с которым любовница наблюдала за ее блужданиями, но гнев ее возрастал. Закутавшись в плащ, как в панцирь, королева скакала назад в Лондон. Она затворилась в своих покоях, не сказав никому ни слова, и ничем не выдала ни гнева, ни нетерпения.

Когда появился король, она, не выказывая никакого волнения, холодно сообщила ему о своем намерении отправиться в Аквитанию.

– Знатные люди моей страны требуют моего присутствия, – сказала она, – было бы неразумно их разочаровывать… Завтра утром я выезжаю.

– К чему такая спешка? Кто вас торопит? Вы нужны и здесь.

Слабая улыбка обозначилась на лице королевы. Она пожала плечами.

– Но в гораздо меньшей степени, господин. Гораздо меньшей.

Движением руки она предупредила его ответ. Затем вынула перчатку для соколиной охоты из ящика и бросила перед ним на стол.

– Вряд ли вы сможете убедить меня в обратном, Генрих. Быть может, впервые в своей жизни король не знал, что ему ответить. Он лишь опустил голову.

Рано утром на следующий день королева отплыла с небольшой свитой, куда входил и Бертран де Вентадур, на корабле королевской флотилии в Бордо. Уже вечером, по прибытии в Омбриер, она стала любовницей своего придворного поэта.

* * *

В ослепительных лучах юга туманные дни в Лондоне даже не вспоминались. Элеоноре казалось, что она пробудилась от кошмара. Новая любовь избавила ее от предыдущей, которую так унизил король Генрих. Бернар был мягок, нежен, бесконечно влюблен, безумен от радости и едва мог поверить в свое великое счастье.

Во время этого безмятежного существования Элеонора получила весть о том, что Розамунда Клиффорд водворена в монастырь. Эту новость она восприняла холодно. Ей было уже ясно, что Генрих не из-за нее заключил свою любовницу в монастырь, просто он хотел от нее отделаться. Кроме того, она стала совершенно равнодушна к Генриху, он как будто умер для нее.

Дети росли в ее окружении, из них она больше всего любила Ричарда, чье военное воспитание доверила старому гасконскому вояке по имени Меркадер, который полюбил мальчика как собственного сына. Под его руководством, Элеонора была уверена, Ричард станет отважным воином.

Поскольку отныне ничто не мешало ее счастью, королева Англии решила большую часть времени проводить в своих владениях. К Англии она питала непреодолимое отвращение, ибо там ни одного дня она не была счастлива, и в дальнейшем подписывала свои письма так: «Элеонора, Божьей яростью – королева Англии».

К несчастью, до ушей Генриха II вскоре дошли любовные посвящения Бернара де Вентадура. Из чувства мести, как будто он был единственным обманутым, Генрих дал понять своей супруге, что накажет ее за измену, как только убедится в этом. Пока Бернар оставался рядом с Элеонорой, он был в опасности. Она отослала его.

– Что станет со мною без моей дамы, – жаловался трубадур.

– То же самое, что и со мной без тебя: это будет величайший пример благоразумия. У нас были прекрасные мгновения, Бернар. Теперь пришла пора платить за них. Сделаем же это с улыбкой, насколько у нас хватит сил…

Но несмотря на эти мужественные слова, ненависть и отвращение Элеоноры к своему супругу лишь увеличивались. Этот человек был каким-то воплощением зла в ее жизни.

Когда она уверилась, что Бернар находится в безопасности, она вздохнула с облегчением. Время любви закончилось. Теперь она должна подумать о своих детях и о своих вассалах. Аквитании требовались ее сила и энергия, и она не хотела уклоняться от своих обязанностей.

Время шло и приносило радости и огорчения. Все дети превратились в юношей и девушек, кроме умершего маленького Вильгельма. Дочь Элеонора стала королевой Кастилии, Жанна – королевой Сицилии, а Матильда – герцогиней Баварской. Юный Генрих женился на Маргарите, дочери Людовика Французского и его второй жены, а Ричард и Аликс, дочь того же Людовика VII и его третьей супруги Адели де Шампань, были помолвлены.

Много лет подряд Элеонора предлагала убежище у себя в стране своему другу Бекету. Экс-канцлер стал архиепископом Кентерберийским, и поскольку он всерьез был озабочен судьбой церкви, на которую Генрих II хотел наложить руку, он встал на сторону оппозиции. Дружба с королем на этом закончилась. Когда Бекет возвратился в Англию, по поручению Генриха II он был убит. Народ встал на сторону Бекета, он был провозглашен святым, и Генрих должен был публично приносить покаяние.

По этому случаю Элеонора ездила в Англию, но вид полуобнаженного супруга, который перед гробом Бекета каялся перед священниками, не смягчил ее сердца. Ее ненависть только возрастала и объединялась с ненавистью Ричарда, который должен был мириться с тем, что его отец, охваченный старческой похотью, обесчестил его невесту Аликс. Этого он не мог простить ему.

Сыновья Генриха восстали против своего отца. Элеонора поддерживала их всеми возможными способами. Однако они были разбиты и побеждены, и хотя Генрих простил своих сыновей, он приказал посадить в тюрьму Элеонору. Она провела шестнадцать лет в тюрьме Солсбери.

Смерть Генриха даровала ей свободу. Ее старшие сыновья умерли, Ричард завладел престолом. Мать была ему верной помощницей. Когда он возвратился из крестового похода, именно она нашла ему новую невесту в Сицилии, Беринжар из Наварры. Когда он томился в заключении, именно она спасала королевство от голода. Именно она приказала отыскать его в австрийских тюрьмах и заплатила за него выкуп. Она собственной рукой закрыла ему глаза, когда в замке Шало в него попала стрела.

Неустанно, несмотря на свои годы, она ездила в Кастилию, дабы навестить своих внуков и свозить их во Францию, где теперь правил Филипп-Август, внук Людовика VII. Она устроила ему брак с кастильской принцессой, которую звали Бланш, и которая была матерью будущего Людовика Святого.

Наконец, и старая королева обрела покой. Изнуренная и состарившаяся, но с ясным рассудком, она отошла в мир иной в аббатстве Фонтевро 31 марта 1204 года. Ее похоронили там, где уже покоился ее сын, Ричард Львиное Сердце, на родной земле, где в бурные дни своей жизни она всегда находила утешение и отраду.

Когда Элеонора Аквитанская покидала сей мир, она и не догадывалась, что именно она посеяла семя беспощадной войны, которая в течение ста лет беспрерывно опустошала землю Франции.

О Ричарде Львиное сердце знают практически все, но далеко не все знают, что его матерью была Элеонора Аквитанская., которая считалась самой красивой женщиной позднего Средневековья

Элеонора, её называют так же – Альенора, Алиенора Аквитанская была не только ослепительной красавицей с белоснежной кожей, большими тёмными глазами, рыжими волосами и стройной фигурой, она была так же умной и образованной девушкой.

Весомым дополнением к этим качествам были её богатство и знатность.

Элеонора была единственной дочерью герцога Вильгельма Аквитанского, во владении которого находилась Аквитания, расположенная на юго-западе от Луары до Пиренеев.

В состав Аквитании входили семь провинций, её земли были богаты плодородными почвами, бордоскими винами. Аквитания издавна вела морскую торговлю и славилась высокой культурой.

Несмотря на то, что аквитанские герцоги формально считались вассалами французских королей, но к своим сюзеренам, они относились скорее снисходительно, чем верноподданнически. Они даже не считали себя французами и говорили на другом наречии.

Да и размер владений Аквитании в несколько раз превосходил владения тогдашнего французского короля.

Дед Элеоноры, Гийом Аквитанский и граф Пуатье, считался первым известным в истории трубадуром. Он слагал прекрасные романтические поэмы и исполнял их в сопровождения музыкальных инструментов, прославляя женщин, которых любил до конца жизни.

Его сын Вильгельм, отец Элеоноры, принимал участие в первом крестовом походе, который воспел в поэме, дошедшей до нашего времени.

При аквитанском дворе царили музыка, поэзия, существовал даже «Кодекс любви», состоявший из 31 пункта.

Отец Элеоноры мечтал о мальчике, его единственный сын умер в младенчестве, но довольно скоро он понял, что такая дочь, как у него нисколько не уступает сыну.

Элеонора, несмотря на свою красоту и изящество, с ранних лет интересовалась политикой, военными делами, она прекрасно скакала на лошади, метко стреляла из лука.

И когда она совсем юной лишилась родителей и в 15 лет унаследовала герцогство, жители Аквитании спокойно приняли её правление.

За цвет волос и имя, звучавшее по-французски, Алиенор её прозвали «золотой орлицей».

Бродячие трубадуры разносили славу о ней по всей Западной Европе.

Отец Элеоноры перед смертью поручил опекунство над дочерью до её замужества королю Франции Людовику VI Толстому и просил найти ей достойного жениха. Король, не стал искать жениха далеко и предложил Элеоноре собственного сына, будущего французского короля Людовика VII.

Элеонора была вынуждена подчиниться. После бракосочетания, состоявшегося в Бордо, молодые прибыли в Париж и узнали о кончине короля.

Шестнадцатилетний Людовик VII с пятнадцатилетней супругой взошли на престол.

Париж разочаровал Элеонору. Парижский тогдашний двор по сравнению с её собственным герцогством показался ей захолустьем, пропитанным пуританством и скукой.

Замкнутый, холодный, набожный муж вовсе не походил на благородного рыцаря.

Страной вместо него управляли два влиятельных церковника – Одо и Бернард.

Молодая королева, попытавшись изменить косность парижской знати, нажила себе немало врагов. Тем не менее, она окружила себя фрейлинами, трубадурами, музыкой, танцами, поклонниками и жила своей жизнью. Влюбившийся в неё с первого взгляда, король терпел это.

Ещё королеве нравилось посещать диспуты учёных богословов, и она была очень огорчена, когда ей как женщине запретили принимать в них участие.

У королевской четы долго не было детей, но потом родилась дочь, хотя король мечтал о сыне.

На десятом году супружеской жизни Людовик собрался во второй крестовый поход (1147-1149 годы), чтобы отвоевать у неверных вновь перешедший к ним Иерусалим.

Элеонора решила ехать вместе с мужем, несмотря на то, что крестоносцы давали обет монашеского воздержания на время похода и присутствие женщин в армии было запрещено.

Но, тем не менее, Элеонора настояла на своём и отправилась в поход, прихватив с собой триста придворных дам. Путь от Парижа до Святой земли Элеонора проделала верхом, не жалуясь на ночёвки в пыльных шатрах и грубую пищу воинов.

Передышку она получила в Антиохии, где правил её родной дядя Раймунд Тулузский. Там им удалось помыться, сменить одежду, хорошо поесть и отоспаться на удобной постели.

Но до короля дошли слухи, что дядя и племянница начали испытывать друг к другу далеко не родственные чувства. Разгневанный король потребовал, чтобы жена немедленно прибыла к нему.

Осада Иерусалима длилась долго и безуспешно. Беременная к тому времени Элеонора уехала в и к огорчению короля, снова родила дочь вторую за 15 лет брака.

После возвращения мужа Элеонора, совершенно охладев к нему и возненавидев французский двор, потребовала развода и король из опасения, что наследник так и не появится на свет и династия старшей ветви Капетингов прервётся, дал согласие. Несмотря на трудность расторжения католического брака, римский папа позволил супругам расстаться.

После развода дочери остались с отцом, А Элеонора получила назад своё приданое и Аквитанию, в которую с радостью вернулась.

Приобретя свободу, она сделала свой двор самым великолепным в Европе и неустанно стала устраивать в нем пышные празднества.

Элеонора оказывала покровительство поэтам, музыкантам, художникам. У неё появились многочисленные поклонники и среди них темпераментный, хорошо образованный и весёлый Генрих Плантагенет, герцог Нормандии, граф Анжуйский, внук Вильгельма Завоевателя.

Несмотря на то, что юноше было всего 19 лет, Элеонора без памяти влюбилась в него. Тем более, что Генрих уверял Элеонору, что к нему после смерти его дяди, короля Стефана перейдёт трон Англии.

Уже через полгода после свадьбы Элеонора родила сына. Первенца назвали в честь деда Вильгельмом. В это время умер английский король, и 19 декабря 1154 года Элеонора стала королевой английской.

И Генрих, и Элеонора были полны энтузиазма преобразовать Англию и сделать её процветающей. Генрих сумел поладить с французским королем, объявившим ему войну за брак с Элеонорой.

Генрих, вошедший в историю под именем Генриха Законодателя, полностью посвятил себя управлению страной. Он тратил много времени на исправление законодательства, неустанно ездил по графствам Англии, занимался подавлением восстаний на границе с Уэльсом. Генрих разбил войска баронов, требовавших независимости, превратил в руины их замки, заменил всех шерифов и изгнал из Англии все наёмные войска, ввёл закон о всеобщей воинской обязанности, подчинил себе церковь. Он почти не бывал дома.

У супругов родилось уже восемь детей – три дочери и пять сыновей, и Элеонора занималась воспитанием детей. Поначалу она очень любила своего мужа, но потом…

Титул королевы перестал радовать Элеонору Аквитанскую, и она стала подписываться не как положено «Милостью Божьей королева Англии», а «Немилостью Божьей королева Англии». Случилось то, что случается во множестве семей, супруги охладели друг к другу.

Однажды Генрих сказал королеве, что женился на ней, чтобы получить в приданое ее наследственные земли. Может быть, это было последней каплей?

У Элеоноры появился влюбленный трубадур Бернар де Вентадур, который прославил свою любовь к ней в великолепных стихах:

«Я не могу совладать с собой,
Ничто не может меня увлечь
С того дня, как она позволила мне
Посмотреть на её отражение
в волшебном зеркале.
В том зеркале, в котором и я
отражаюсь тебе.
Страдания убивают меня.
О да, я заблудился в тебе,
Как Нарцисс в роднике.
Моё сердце исполнено радостью,
Будто бы изменилась сама природа.
Зимой я вижу вокруг цветы
Белые, красные, жёлтые.
Ветер и дождь делают меня
счастливей,
Я становлюсь талантливее,
а мои песни – красивее.
В сердце моём столько любви
и радости,
Что лёд кажется мне цветком.
А снег – весенней зеленью».

При первой же возможности, она уезжала во Францию, в родовой замок в Пуатье, где ждал её любимый.

Из детей Элеонора больше всего любила сына Ричарда и печалилась о том, что наследником престола является не Ричард, а его старший брат Генрих.

Когда дети повзрослели, король наделил их графствами и титулами. Старшего сына Генриха король объявил соправителем и герцогом нормандским, Джеффри досталась Бретань.

Иоанн, не получивший владений на континенте был прозван Безземельным. Но он получил Ирландию и земли в Англии. Ричарду по настоянию матери досталась Аквитания.

Элеонора поехала вместе с сыном на свою родину, а когда вернулась, то узнала, что у Генриха появилась любовница – красавица Розамунда Клиффорд.

Генрих и раньше был ветреным мужем, но на этот раз он влюбился серьёзно. Однако Розамунды вскоре не стало и пошли слухи, что её отравила Элеонора. Правда это или нет, неизвестно до сих пор.

Узнав об измене мужа, Элеонора уехала в другой город.

Историки подтверждают, что она настроила всех своих сыновей против отца. Ричард, молодой Генрих и Джеффри заключили с сыном бывшего мужа Элеоноры королём Франции Людовиком союз против родного отца.

И лишь младший сын Иоанн, любимец Генриха, поддерживает отца. Элеонора сопровождала принцев в битве, однако Генрих разбил их войско.

А Элеонору за интриги, которые она плела против него, Генрих заключил в темницу, где она провела 16 лет и вышла из заключения лишь после смерти мужа.

Все годы, пока Генрих был жив, сыновья воевали с ним или между собой.

Потом не стало младшего Генриха и Джеффри, Ричард стал наследником. Но Генрих хотел передать корону любимцу, Иоанну Безземельному. К тому же Генрих умудрился соблазнить невесту Ричарда, французскую принцессу, которую сделал своей любовницей.

Ричард заключает союз с королём Франции, к ним присоединяются английские феодалы и шотландский король. Войска некогда могущественного Генриха разбиты, крепости сдаются одна за другой. И вдобавок ко всему он узнаёт, что любимый сын Иоанн предал его одним из первых. В этот же день Генрих, которому было всего 55 лет, скончался. Случилось это в 1189 году. Слуги, разворовав всё, бросают умершего короля в одном нижнем белье.

Один из трёх верных друзей, оставшихся при короле, накрыл его собственным плащом.

Генриха Плантагенета похоронили в монастыре Фонтевро в городе Бордо.

Англия разорена, казна пуста. Толпы нищих пришедшие на похороны короля, не получили ни одной монеты.

На престол, как и хотела Элеонора, взошёл Ричард. Первым делом он освободил свою мать из заключения. За смелость, благородство и воинский талант его прозвали Ричардом Львиное Сердце.

По свидетельству современников, время оказалось не властно над Элеонорой, и она даже в старости оставалась красивой.

До вступления на престол Ричард обещал римскому папе принять участие в третьем крестовом походе (1189-1192 годы). Он исполнил своё обещание. Но по окончании третьего крестового похода Ричард попал в плен к австрийскому императору. Тем временем трон занял его брат Иоанн, сговорившись с французским королём.

Элеоноре пришлось выплатить за сына огромный выкуп. Освобождению помогло так же вмешательство папы римского.

Вернувшись в Англию, Ричард простил брата, но начал войну против Филиппа французского, войско которого разбил в нескольких битвах, но самого Ричарда при осаде замка в Нормандии ранил отравленной стрелой простой арбалетчик. Умирая, Ричард завещал корону Иоанну Безземельному. А похоронить себя приказал в ногах у отца в монастыре Фонтевро.

Элеонора не любила своего последнего сына, ставшего официальным королём Англии, считая его недалёким и жестоким человеком.

Однако, несмотря на потерю почти всех близких и приблизившуюся старость, Элеонора продолжала наслаждаться жизнью, а трубадуры продолжали восхищаться её невянущей красотой.

Она продолжала оставаться значительной фигурой и в делах европейской политики.

Лишь последние годы Элеонора Аквитанская провела в бенедиктинском аббатстве Фонтевро, где и ушла из жизни в 82 года.

Умирая, Элеонора завещала похоронить её в Фонтевро рядом с мужем и любимым сыном.

На их могилах сохранились раскрашенные портретные скульптуры, которые до сих пор производят сильное впечатление на всех, кто приходит взглянуть на них.

Очень хочется верить, что души Элеоноры, Генриха и Ричарда обрели мир и покой.

И так жаль, что красота, ум и богатство не принесли Элеоноре счастья при жизни.